– Держи ее!

– Ловлю! – ролфийка с готовностью протянула руки и – цап! – поймала съехавшую вниз по скользкому металлу шурианку в надежные гвардейские объятия. – Попалась! Джойн! Живая?

– Ж-живая… – клацнула зубами та.

– Эх, шинель-то я сняла! А, вот! Ну-ка, отцепись ненадолго, милая моя.

Отстранив княгиню, Грэйн сбросила форменный жилет и стянула через голову неуставную вязаную фуфайку. Во все это она быстро облачила дрожащую подругу, а потом еще и шапку свою нахлобучила ей на голову.

– Ну вот, совсем другое дело! А Сэйган мой где? С тобой?

– С-сэйган… да, со мной. Он там остался. Грэйн, он ранен, у него нога прострелена.

– Ясно! – ролфийка заново затянула ремень и лихо подмигнула. – Ничего, сейчас его вытащу. Где там ваше оконце?

– Эй, ты куда это? – оба шуриа позвали в один голос: Джона, ухватив Грэйн за рукав, и Джэйфф, ловко спрыгнув с трубы.

– Будь с Джойаной, а я вытащу парня, – предложил Элир. – Он ведь тяжелый, денщик твой.

– Нет. Это – мой человек. Тем паче, тебя он не знает. Эй! – наплевав на возможных притаившихся врагов, зычно гаркнула эрна Кэдвен. – Кэйррон! Ты где? Голос подай!

– Здесь я, вашбродь! – глухо отозвался капрал, будто из-под земли. А впрочем, так оно и было. Бледное лицо денщика мелькнуло за двойным рядом решеток узкого окошка-бойницы. Он ухватился за прутья с той стороны и радостно скалился теперь, узнав свою капитаншу. – Тута я!

– Ага! Вот там и оставайся! С места не сходи, понял? Сейчас я за тобой приду, парень. Держись.

– Ясно, вашбродь. С места не двинусь.

– Вот и славно, – Грэйн прищурилась и огляделась. – Ага, вот и дверь. Ну, хоть где-то у них нормальные двери есть! Так. Джэйфф, Джойн, вы пока подпаливайте этот курятник. Я там быстренько обернусь. Но если что, меня не ждите – я догоню.

Командирский голос у эрны Кэдвен прорезался сам собой. Ролфийке и в голову не пришло, что ее приказ кто-то может оспорить. Но заметив выгнутую в молчаливом сомнении тонкую Джэйффову бровь, она снизошла до пояснения:

– Мы с тобой хоть и в одних чинах формально, а все-таки я – штабной капитан, а ты – полевой, так что не спорь. Все! Пошла. Если удастся, я им еще и дверцу подопру, коли найду, где там ход этот подземный.

К счастью для всех, дверь во флигель снаружи заперта была на засов, так что Грэйн не пришлось ничего взрывать. А то она уж примерилась, как поточнее припомнить уроки саперного дела и половчее соорудить пороховой заряд. Но обошлось. Засов пал в неравном противостоянии с булыжником в ролфийской руке, дверь подалась под молодецким пинком, и эрна Кэдвен, выкликая Сэйгана, ввалилась во флигель.

Майрре повезло. Притом не только незаслуженно, но еще и дважды. Ее не только не зарубили синтафские драгуны, не потоптали конями и не пристрелили, так еще и, взяв в плен вместе с беспамятным «гражданином графом», не пустили по кругу на весь эскадрон, а всего лишь слегка помяли. Приглянулась, видать, вдовица Бино синтафскому усачу-капралу, коли он ее не только не побил, но и пригрел потом в лагере, в обозную телегу пристроил и шинельку дал прикрыться. Ну, с дружбаном своим разделил трофейную бабу, как водится, но тут уж дело понятное – война. Кто ж станет миловать бабенку, которой в погребе не сиделось? Поперлась за мужиками на побоище, так и не ропщи, коли теперь за это огребешь.

Вот Майрра и не роптала. Женщина она была строгих правил, даже овдовев, себя блюла. Да и не с кем особенно-то было любезничать. В Янамари после всех рекрутских наборов да потрясений на одного здорового мужика приходилось пяток желающих ласки да поддержки осиротевших женщин. Да и увечные и хворые бесхозными не оставались. Известно же, с мужичонкой, хоть самым завалященьким, всяко лучше, чем одной бедовать. Так что кабы не война…

«Ты, Майрра, теперь ровно как лазутчик во вражьем стане, вот и смекай, – сама себя назначила на должность вдова Бино. – Глядишь, чегой-нить полезное и высмотришь. А покамест надо так вывернуться, чтоб тебя за ногу к телеге не привязали, а позволили ходить бес-пре-пятственно! Надо ж тогда расстараться. Не убудет от тебя».

Вот и расстаралась: и приласкала вояк синтафских, и портки «своему» капралу отстирала, и вообще… пообтерлась среди обозных. Херевард, даром, что Святой и Благословенный, а за войском своим тоже целый табор таскал: тут тебе и девки, тут и маркитанты, и торговцы, и коновалы с зубодралами, и шептуны какие-то, то ли тивы, то ли шулера, и кого только не было! А бабы, особливо янамарские, известное дело – живучие, будто кощенки дворовые. Ты ее и пнешь, и ругнешь, а она все едино ластится.

Конечно, дознайся кто-нибудь, что ласковая вдовица совсем недавно еще заседала в революционном Комитете, не сносить бы ей бедовой головы. Но до такого никто из супостатов не додумался. Драгуны, хоть и общипали всю задницу, приговаривая: «Ух, мятежница!», а и помыслить не могли, что крестьянская баба может быть потребна не только кашеварить, портки стирать да в телеге сено греть.

А еще у вдовы Бино теперь имелось, кого защищать. Богиня явилась ей не в мощи своей божественной и блеске, как то водится у аристократов и полководцев, а махонькой голенастой девчоночкой, не отличишь от Лэнды-младшенькой, которая уже, почитай, два десятка лет как от холеры померла. Так бы и прижала ее к груди, сберегла б да убаюкала!

«Ты ж еще малышка совсем, а я вон какая баба здоровая да сильная! – неслышно мурлыкала Майрра богине. – Ты не бойся, миленькая, мы уж тебя теперь не выдадим. Мы уж за тебя постоим…» Опять же, и гражданина Никэйна вдруг да придется повидать? А ну как удастся Майрре утечь на волю, будет, что передать другим. Дескать, жив покуда наш председатель, или, как по-конфедератски, президент, жив и вызволения ждет от верных своих сограждан. А ради такого дела можно и перетерпеть пока и драгун, и плен, да и вообще все. Где наша не пропадала?

Да, разумеется, она знала – не из мудреных господских книг и умствований, а крестьянским своим нутром помнила, многовековой памятью тяжелой работы, беспросветного отчаяния и безысходности, когда мольбы впустую растворялись в равнодушных небесах, как затертые медяки – в тивских карманах… Помнила, что не на всякий дар бывает ответ. Но эта новорожденная богиня, эта дочь Отчаяния и Жертвы, она не обманывала свой народ. То, что отдала Майрра, вернулось ей сторицей.

«Хозяин» вдове Бино попался говорливый, а может, Алая Луна постаралась, но, размякнув под бочком у «мятежницы», синтафский драгун возьми да и проболтайся.

– Вот повесим завтра вашего змееныша, глядишь, и войне передых настанет… Хорошая ты баба, Майрра, ладная, сдобная. Ух! А когда отрежут мне землицы, как Благословенный обещал, возьму-ка в Янамари, пожалуй… Пойдешь ко мне в кухарки, а, Майрра?

– Воля ваша, миленький, – мурлыкнула женщина, привычно соглашаясь. Это же так просто – кивать, соглашаться и мурлыкать! Особенно когда мысли в голове кипят и, того и гляди, наружу выпрут, будто перепревшая каша из горшка. Чем еще их прикрыть, кроме как улыбкой? – Коли прикажете, так и пойду, отчего ж не пойти…