– Кэйррон, твою мать!

Ей показалось, что пол под ногами чуть дрогнул. Грэйн нашарила стену и, шмыгнув носом, постояла так мгновение. Нет, показалось. Просто душно, и от затхлого и сырого воздуха у нее, верно, закружилась голова.

– Да Кэйррон же! Где ты?!

Нет! Не показалось! Вот и снова! То ли здание качнулось, то ли она сама – разве в темноте разберешь? Эрна Кэдвен вздрогнула, чувствуя, как по спине меж лопаток пробежала тонкая струйка пота. Боги, это и точно обитель мертвецов, подземелье, где замирает все живое, словно мушка, по глупости присевшая на каплю расплавленной солнцем золотой смолы…

– Чтоб вы передохли, курицы! – прорычала Грэйн, догадавшись. Магия! Диллайнская магия, но не та, что прежде, хлесткая магия мужчин-эсмондов, а женская вкрадчивая ворожба колдуний-аннис. – Сэйган!

Где-то совсем недалеко кто-то глухо стучал о металл… деревяшкой какой-то, что ли? Если то капрал долбит в дверь узилища табуреткой, его счастье, а если же нет…

– …есь! – донеслось до эрны Кэдвен, и ролфийка шумно выдохнула. Точно! Это Сэйган. Осталось только дойти до его кельи и взломать дверь, и не влипнуть во мраке в какую-нибудь хитрую сычиную ловушку. Не отрывая ладони от стены, эрна двинулась вперед, не слишком уверенно, но довольно быстро.

Ей повезло: Грэйн ни разу не споткнулась и только дважды ударилась бедром о какие-то неровности. Но возможный синяк на ляжке – это такая ерунда по сравнению с новым, уже гораздо более отчетливым колебанием не только пола под ногами, но и стены. Решив не дожидаться чего еще похуже, эрна Кэдвен сделала пару широких решительных шагов, и – наконец-то! – ее ладонь оперлась в холодную металлическую поверхность, вздрагивавшую уже не от подземных толчков, а от отчаянных ударов изнутри.

– Сержант! – радостно крикнула она, прижавшись ухом к преграде. – Я здесь!

– Капрал, ваша милость, – растерянно отозвался Сэйган из-за двери, перестав в нее колотить. – Капрал я.

– Змея с два! Выберемся, пришивай себе еще одну полоску на рукав. Я тебя произвожу в сержанты, ир-Сэйган! Это что, жесть? Дверь обита жестью?

– Похоже, свинец, вашбродь. И… я это… того… не заслужил я!

– Свинец – это неплохо… – пробормотала она, не слушая, что там бурчит денщик. – Эй! Отойди-ка! Сейчас я попробую… Кровь Морайг! Да что же это трясет так?!

На этот раз земля вздрогнула гораздо сильнее. Откуда-то сверху за шиворот Грэйн посыпалась то ли пыль, то ли труха. Ролфийка оглушительно чихнула и выругалась.

– Эрна! – встревоженно позвал Сэйган. – Эрна, тут трещина прошла по потолку! Уходите! А ну как обвалится все?

– Нечего чушь пороть, парень! Отойди от двери, я сейчас стану стрелять. Ну-ка!..

Но выстрелить Грэйн не успела. Она совсем ничего не успела, потому что калива содрогнулась снова, да не просто содрогнулась, а затрещала, заплясала на возмущенной янамарской земле, будто пьяный матрос на палубе. На миг потеряв равновесие, эрна Кэдвен попыталась ухватиться хоть за что-нибудь в этой кромешной сбесившейся тьме, но рука ее поймала лишь пустоту. Краем уха она услышала треск, почувствовала щекой движение воздуха… а потом в затылке вспыхнула боль, а в глазах – яркий свет. И темнота. Грэйн, даже не вскрикнув, повалилась куда-то вниз.

– Сжигать людей заживо – это моя семейная традиция! – шипела Священная Невеста в спину своему спасителю.

– Зато у меня лучше получается, – ответствовал ей капитан шантийских егерей, небрежно бросаясь словами через плечо. – Дай сюда огниво, быстро.

– Не отдам. У меня есть право отомстить. Они держали меня в плену!

– А я смогу дотащить сюда лестницу!

– Так тащи, а не спорь.

До драки не дошло лишь потому, что Джона изрядно подмерзла на трубе и теперь, сотрясаемая крупной дрожью, могла злобствовать только словесно. О, на словах все шурианки страшны и неодолимы, и вся сила их – в длинных болтливых языках.

– Ты меня не слушаешь, Элир. Надо в бойницы накидать соломы.

– Конечно, слушаю, красавица моя. Солома вся мокрая, не разгорится.

Спорить с Джойаной Ияри бесполезно – это Джэйфф усвоил раз и навсегда. Ослиное, а точнее ролфийское тупое упрямство злополучного эрна Янэмарэйна, должно быть, передалось женщине не только с кровью отцовских предков, но и непосредственно от неупокоенного деда-прадеда, точно ветряная оспа. И теперь Джона хотела лично изничтожить совячье гнездо – каливу, своими ручонками. Возненавидела она это место, люто возненавидела. С шуриа такое бывает: они влюбляются в дома или вещи, словно в живых людей, зубами держатся за обжитое место, предпочитая тяготы и неудобства – переезду. Пуще глаза порой берегут облюбованную вещицу и жестоко страдают, лишившись ее. Но уж если все наоборот выходит, то костра точно не миновать. Дети Сизой луны мстят домам и вещам, как врагам, – жестоко и свирепо.

– Здесь все надо сжечь! Дотла! В пепел и прах!

Калива провинилась перед Джоной тем, что здесь пестовались аннис-магички, которые… Да, да и еще раз да! Те, кто повинен в разнесчастной Аластаровой судьбе, должны сгореть заживо!

– Уймись, поджигательница.

В принципе Джэйфф не имел ничего против грозных посул, страшных проклятий и прочей милой дамской болтовни, но сейчас говорливая соплеменница сильно мешала ему поджигать башню, в которой засели колдуньи. И тащить на себе тяжеленную, точно сработанную из какого-то железного дерева, лестницу – тоже. До бойниц, через которые он намеревался подпортить магичкам ритуал, было высоковато – шесть, а то и все семь локтей, если не больше. Да и весь хлам, что предназначался в пищу огню, тоже волок на себе шурианский стрелок. Ибо толку и тягловой силы от бывшей графини никакого. Знай себе, тряслась и шипела. Надо думать, несколько дней в компании магов не пошли на пользу ее и без того непростому характеру.

Но судить строго шурианку все же не следует, ибо в Этенхари происходило что-то нехорошее, чреватое бедой, смертью и кошмаром. Немало повидавший в своей жизни морских бурь, Джэйфф Элир мог бы сказать, что все они очутились посреди небывалого шторма разрушительной силы. Тонкий мир сотрясала чудовищная гроза, разразившаяся из-за колдовства диллайнских магов. Шуриа это чувствовали сильнее всех прочих людей.

– Ненавижу этих гадин! Пусть сдохнут все вместе, пусть задохнутся в дыму.

В другое время капитан егерей обязательно поспорил бы с Джоной на тему: «Кто же больше прочих виновен в том, что Аластар Эск стал такой сволочью – аннис, Херевард или сам князь таким уродился», но сейчас ему было не до того. Честное слово, ее привязанность к диллайнскому князю объяснить и оправдать ничем невозможно. Разве только колдовством каким-то особенным.

– Убираться нам надо отсюда, вот что я тебе скажу, золотко. И чем быстрее, тем лучше. Я бы давно уже ноги унес, но эрне Кэдвен сама Локка задание дала – поджечь тут все.