Волшебницу просто распирало изнутри мрачное веселье.

«Никто не любит, когда лезут к нему в душу, Итэль. Ты ведь тоже пришла отнюдь не воспоминаниям предаться, верно? Хочешь подороже сторговать уважаемого доктора Сида?»

Что-то подобное эсмонд предвидел с самого начала. Все женщины – лгуньи и предательницы.

«Все может быть… все может быть… – загадочно молвила Итэль. – Но если ты не расположен к разговору, то я загляну попозже. Когда ты будешь с прикрытым задом. Всего тебе…»

Что? Она собиралась уйти?

«Постой! Так что там с Сидом?»

Херевард посчитал, что достаточно поиграл в незаинтересованность, и пора узнать, чего хотят чародейки за голову своего соратника. Кроме собственных жизней, само собой.

«Если интересно – сам посмотри. Но сначала слезь с девки и штаны надень, похабная морда!»

И то верно!

– Поди прочь, – шикнул маг на юную любовницу, точно на слишком надоедливую кошку. – Брысь!

Илуфэр кубарем скатилась с кровати и приземлилась на холодный пол всеми четырьмя конечностями сразу, больно ударившись коленками. И впрямь как кошка.

«Каков гад, а?!» – возмутилась она.

Северянка вскочила и собиралась было показательно разрыдаться, но вовремя взглянула на мага и осеклась.

Херевард Оро лежал неподвижно, раскинув руки, точно готовясь взлететь – беззащитный, погруженный мыслями и чувствами в Тонкий мир, захваченный врасплох.

И, как ни верти, а лучшего момента для исполнения задумки Илуфэр могло больше просто не представиться.

Глумливый смех аннис еще звучал в голове у Хереварда, когда он ухватился за невидимую нить, протянутую между волшебниками во времени и пространстве. Подтянулся, ринулся вперед, могучий и несокрушимый, как атакующая тюленя акула в ледяных водах северного моря. И врезался в стену. Со всего маху! Это была ловушка, самая смертоносная из арсенала эсмондов. Десять и одна, десять аннис и…

«Ах ты, сука недорезанная! Заманила!»

«Долг платежом красен, сладкий мой, – хохотала Итэль. – Ты сгоришь на костре из Форхерда Сида, на костре из мести и ненависти. Ты думал, что один способен додуматься потреблять души жертв? Смешно, право слово!»

Десять огненных птиц, десять вопящих глоток, стальные когти, сильные крылья, и каждое прикосновение золотых перьев сжигает до костей. Они кричали и рвали ненавистного Оро в клочья, они пели и кружили вокруг обескровленного мертвеца и не могли остановиться.

«Лети! Ну! Лети же к нему! Он ведь ждет наши пламенные души!» – нетерпеливо подгоняла самая большая, самая опасная из птиц-мстительниц.

И почти слепой от боли и жара Херевард понял, что задумали аннис. Сжечь Предвечного заживо, изнутри уничтожить. Чтобы бог-машина взорвался, как это случается с паровозным котлом!

«Не бывать этому! Ни за что!»

Памятный бой с Аластаром и все прочие сражения не шли ни в какое сравнение с этой чудовищной битвой. Не на жизнь, а на смерть была она. Потому что женщины не собирались больше жить ни мгновения. Они умертвили Форхерда Сида, предали его и поглотили его дух не для того, чтобы отступить в последний момент. Но и Херевард не собирался сдаваться. Он всю жизнь шел к своей цели, он – одержимый Верой диллайн, и он не сдастся. Ни за что!

Первой сломалась Ларимелла. Вспыхнула факелом и рухнула во тьму дымящимся, вонючим пучком обгорелых перьев. А ее дух, точно трофей, достался Хереварду. Лиха беда начало.

Лакомые, сочные, спелые, полные лютой ненавистью, как осенние яблоки – соком, были души чародеек-отступниц. Они умерли одна за другой. Сгорели заживо и задохнулись в дыму, сгинули в пожаре, который охватил каливу.

Ирония судьбы в том, что без аннис, без Итэль, без Форхерда Сида, Благословенный Святой никогда не достиг бы сути Предвечного, его престола, его сокровенных недр. Но когда достиг, то слился и стал им. Стал богом.

Прекрасно! Да! Это было прекрасно!

Херевард Оро даже не почувствовал, как нож вошел в его сердце. Только легкий холодок от наточенной стали где-то в глубине тела. Совсем не больно. Даже приятно. И чуть-чуть щекотно. А еще смешно, смешно видеть ужас на личике Раммановой девки, когда мертвец с ножом в груди вдруг открывает глаза, хватает мерзавку за горло и говорит тихо-тихо:

– Опоздала, детка.

Весу в Священной Невесте было, что в твоем куренке. И без того дохленькая, на диллайнских харчах княгиня Шантийская и вовсе отощала. Держишь ее – и не понять, за что там душа уцепилась. Там, где у нормальных баб должно быть хоть чуть-чуть мясца, у ее милости только косточки кололись. Короче, за коленку возьмешь – обрежешься. Но оно и лучше. Легче ползти будет, а коли сверзится, так не зашибет.

– Вот, давайте-ка, ваша милость, цепляйтесь пальчиками, – наставлял ролфи подопечную, посадив ее себе на плечи и выпрямляясь в жерле очага. – Теперь ножками вставайте – и разгибайте, разгибайте коленочки! Вот, молодчинка вы, ваша милость, вот так. Спинкой упритесь – и вперед.

Отчего-то все ролфи свято убеждены, что для шуриа любая узкая нора, словно родной дом. Вот и капрал пребывал в уверенности, что засунь дочь Шиларджи в трубу, и она тут же начнет ускользать, причем без всяких усилий вверх по стене. А ведь даже настоящие змеи так не могут, не говоря уж о человеческой женщине, у которой самое тяжелое место расположено ниже талии.

Джона бессильно поерзала на плечах у ролфи, примериваясь и так, и эдак. Только шею капралу оттоптала и больше ничего. То-то он зашипел по-змеиному от боли. А ведь когда-то не нашлось бы в окрестностях Янамари-Тай ни единого большого дерева, чью крону не почтила визитом юная шуриа. Не пропустила маленькая Джона ни одного забора, крыши или сарая в округе. Во-первых, чем выше сидишь, тем дальше видишь, а во-вторых, сводные братья не готовы рискнуть шеей ради того, чтобы добраться до проклятого змеиного отродья, угнездившегося на самой тоненькой веточке. Короче, за спасительные густые кроны Джойана Алэйя порядком задолжала всем старым вязам и ясеням Янамари-Тай.

Но сейчас-то речь не о трепке идет и даже не о веселой «охоте на змейку», когда сестры пускали по следу Джоны своих маленьких собачек. Гладкошерстные приземистые псинки, выведенные когда-то аннис для охоты на кроликов, не слишком быстро бегали на своих коротеньких ножках, зато нюх имели отменный и отличались упорством. То, что нужно, чтобы как следует погонять малявку по всем кустам. Дочери Тунора Янамарского от предыдущей жены просто обожали жестокую забаву. Змеюшка так смешно карабкалась на дерево. Прямо как всамделишная обезьянка. Собачек все равно можно было оставить сторожить добычу, а самим вовремя вернуться к обеду.

Старая детская злость с громким скулежом голодного желудка, опаленная полуденным янамарским солнцем, подстегнула взрослую Джону. Точь-в-точь, как тот первый удар отцовской плеткой.