Он подошел и показал рукой на памятник, но там его фотографии уже не было. Так же грустно и устало смотрело лицо его матери. Игорь стал смотреть под ногами, вокруг. Может, ветром сорвало, унесло… Хотя ветра никакого нет.

– Была здесь, – сказал он наконец.

– Была? Что?

– Фото… мое… – тихо сказал Игорь, уже понимая, как глупо и странно звучат его слова.

Он снова пошел вокруг в поисках фотографии, поскользнулся и упал в лужу. Вика тронула ногой осколки разбившейся бутылки.

– Ты пил…

– Но с ума не сошел! Здесь фотография была! На памятнике! Моя! Я видел!

– Когда?

– Только что… Я пришел! Увидел… потом какой-то шум… там прятался кто-то… я погнался. Вернулся, тут ты… а ее нет… – Игорь выдохнул и устало оперся о памятник.

– Ты сколько выпил? Бутылку? – разглядывая его, спросила Родионова.

– Это вторая. Кажется, – держась за голову, ответил Игорь. Потом, вспомнив, посмотрел на Вику: – Что он сказал?

– Ничего. Не убивал. Просто говорил.

– Он с ней все это время встречался… сколько лет.

– Говорит, что просто помогал.

– Если столько лет помогал, значит, много для него значила. Больше, чем мы…

– Тебе домой нужно. – Вика посмотрела с сожалением на Игоря, на его грязную одежду.

– Зачем? – равнодушно спросил он.

– Затем, что тебе завтра утром на службу. Выспаться. Ты же хочешь разобраться в этой смерти?

– Точно. Еду, – с готовностью закивал Игорь.

– Ты хочешь за руль сесть? – с ужасом спросила Вика.

– Сюда же приехал?

– Такси вызывай, – схватила его за рукав Вика.

– Я на своей. И не уговоришь.

Женя Аверьянов сидел за своим столом, размешивал сахар в стакане с чаем и уныло наблюдал за коллегами. Вика и Данила молчали уже минут пятнадцать. С тех пор как пришли по отдельности, поздоровались односложно, в комнате не произнесено было ни слова. Вот Вика покосилась на Даню и тут же отвернулась. Вот теперь Даня украдкой посмотрел на Вику. И тут же отвернулся, как только она повернула голову. Эх…

Некоторую разрядку в гнетущую обстановку внес Смоленцев. Эксперт вошел, по обыкновению неся очки на кончике носа и поглядывая на всех поверх них.

– Всем доброе утро, – сказал Смоленцев, окинув взглядом присутствующих.

Эксперту пришлось тут же посторониться, потому что на пороге появился Соколовский в мятом костюме и с не менее мятой физиономией. Смоленцев задержал Игоря, чуть коснувшись его руки, полез в карман и достал пузырек с таблетками. Игорь сразу подставил ладонь, куда эксперт вытряс пару таблеток цитрамона.

– Доброе утро, – хрипло приветствовал всех Соколовский.

– Доброе, – тихо ответила Вика.

– Держи, – Жека вместо приветствия пододвинул по столу в сторону Соколовского свой стакан с чаем.

Данила с неодобрением посмотрел на этот поступок друга и отвернулся с раздраженным видом. Игорь с жадностью схватил стакан, бросил в рот таблетки и стал пить большими глотками.

– Спасибо, – вытирая рот, кивнул он.

– Собственно, зачем пришел, – начал Смоленцев, дождавшись окончания этой интерлюдии. – Есть результаты. По вашей бутылке, Виктория Сергеевна. Отпечатки на ней не соответствуют отпечаткам на колпачке шприца. В квартире нигде не найдены.

– А чьи это отпечатки? – сразу же спросил Аверьянов.

– Соколовского.

– И где он пил? – не понял Жека, уставившись на Игоря.

– Не этого Соколовского. По базе – Владимира Яковлевича.

– Отец, что ли? – понял Жека.

– Другое интересно, – продолжил Смоленцев, вытягивая из своей папки лист бумаги и отдавая его Родионовой. – Хозяин пальчиков на колпачке установлен. Киреев Георгий Иванович. Сорок семь лет, трижды судимый, изнасилования, тяжкие телесные женщинам. Кличка Киря.

– А вот это – хлеб! – оживился Аверьянов и застучал пальцами по клавиатуре ноутбука.

– А смерти похожи? – спросил Игорь. – На Карасева?

– Если про динамику кровопотери, то не знаю. Нечего ответить. Скорее всего нет. Но могло измениться время, между уколом и вскрытием вен. К примеру.

– Есть. Киреев год как вышел, – живо сказал из-за компьютера Аверьянов. – Живет в Подмосковье. С родителями. Сами выезжаем?

Родионова с Королевым шли впереди. Игорь чувствовал, что Жека специально отстает и идет рядом с ним. И даже пытается делать вид, что идет он рядом с Соколовским потому, что они беседуют. Частный сектор тянулся вдоль парковой зоны и имел довольно широкие улочки. Вика крутила головой, сверяясь с названиями улиц и номерами домов. У углового дома она остановилась и подождала Аверьянова с Соколовским.

– Там улица сзади, – показала она рукой. – Игорь и Жека, смотрите с той стороны. Даня, вместе со мной.

Вика открыла калитку и вошла во двор. Королев последовал за ней. Жека и Игорь двинулись вдоль дома, за угол забора на случай, если кто-то решит скрыться этим путем.

В глубине садика стоял простой деревянный крашеный кухонный стол. За столом сидел худой костлявый мужчина в синей майке и ел со сковороды мясо, отрезая большими кусками. Жевалось трудно, и он глотал, уставившись прямо перед собой, куски плохо прожеванного мяса. Вика с Королевым шли прямо к нему, но мужчина, казалось, их не видел.

– Полиция. Капитан Родионова, – представилась Вика. – Вы гражданин Киреев?

– С утра был им. А чем обязан? – неприветливо отозвался мужчина.

– Вы задержаны по подозрению в совершении убийства.

– Сильно сказано, – скривил губы в усмешке Киреев.

– Пройдемте к машине, – кивнул в сторону калитки Королев.

– Доесть бы дали. Что за люди? – проворчал мужчина.

– Вставай давай, Киря. Тебе не привыкать.

Глядя на Королева с усмешкой, Киря начал подниматься из-за стола и вдруг с силой ударил по столу, опрокинул его на оперативника, успев схватить со стола сковороду и нож.

– Стоять! – заорал Данила, кинувшись на Кирю.

Уголовник замахнулся тяжелой сковородой и ударил ножом. Уворачиваясь от сковороды, Данила поздно отбил руку с ножом. Кухонный нож задел ему руку. Данила вскрикнул и отпрянул, а Киря ударил его сковородой, попав по голове и плечу. Поскользнувшись в траве, Данила упал.

– Стоять! Стреляю! – Вика выхватила пистолет и подняла его на уровень груди.

– Больше не сяду! – прохрипел Киря, глядя на женщину бешеными глазами и приближаясь к ней.

Вика выстрелила, но пуля ударилась в сковороду и с визгом ушла в глубь сада, угодив в пугало, увешанное старой кастрюлей, горшком и жестяной банкой. Пугало со страшным шумом упало на землю.