— Вася, пора, — не выдержала Алика через минуту.

— Нет. Через полминуты опять запела:

— Васенька, пора, перегреется.

— Нет, рано, — непреклонно сказал Василий. Алика ждала долго-долго, почти две минуты:

— Василий, я умираю … Дай пожрать!!!

Барабанщиков посмотрел на девушку взглядом инквизитора, милостиво склонил голову. Но как только Алика потянулась к банке, шлепнул по руке:

— Обожжешься! — и подхватил банку двумя толстыми пачками долларов. Поставил на землю, ловко вскрыл штык-ножом.

Аккуратно вытер стодолларовой купюрой край и подал даме.

Медленно темнело. Солнце уже скрылось за деревьями. Алика уже осоловела и клевала носом, безуспешно борясь со сном. Василий отправил ее в шалаш, вместо подушки сунул сумку с деньгами. Сел у догорающего огня, задумался. С утра надо идти дальше и обязательно найти людей. Запущенная лесная дорога должна вывести к населенному пункту. Там можно расспросить жителей, куда попали. А если во Вьетнаме или Лаосе? Охранники на конопляной плантации очень смахивали на вьетнамцев, но Василий не очень-то отличал вьетнамцев от корейцев или лаосцев, тем более не знал языка. Ну встретят, и что? Нет, они конечно на материке, не на острове, но где? И как объяснятся с местными жителями, если не знаешь языка? Мысли ворочались в голове тяжелые, неповоротливые, как бревна. Внезапно разбегались и бились лбами, как бараны, вяло гонялись друг за другом…

«Надо ложиться спать, утро вечера мудренее», — решил Василий. Тихо забрался в шалаш. Алика уже третий сон досматривала. Завалил вход ветками, положил рядом автомат и закрыл глаза.

Рано утром девушка проснулась от настойчивого шуршания и треска. Осторожно открыла глаза, повернула голову и увидела, как чья-то рука дергает ветки и тащит, некоторые ломает. Рука была странной, похожей на клешню. Алика вдохнула побольше воздуха, чтобы завизжать. Непроизвольно вцепилась в руку Василия.

— Тихо, — шепнул он, — спугнешь.

— Кого? — выдохнула Алика.

— Не знаю. Наверно, местного попугая.

Присмотревшись, девушка заметила, что «рука» действительно похожа на птицу размером с ворону с огромным горбатым клювом. Этим клювом «местный попугай» с шумом вытаскивает и ломает ветки. Повозившись еще с минуту, недовольно каркнул и улетел. Василий сначала осмотрелся вокруг через отверстия в стенках, потом тихо отодвинул ветки от входа. Лес громко шумел птичьими голосами. Пошел умываться, а девушка занялась костром, быстро приготовила две последние банки консервов.

— Что будем делать? — спросила она.

— Пойдем по дороге, пока не встретим людей.

— Одних уже встретили, — мотнула копной волос Алика, — вдруг следующие такие же?

— Ну, не все здесь наркотой занимаются, — неуверенно ответил Василий, — надо с кем нибудь поговорить, выяснить, где мы.

Разобрал шалаш, зарыл мусор в землю и уничтожил все следы. Алика внимательно наблюдала и, похоже, старалась запомнить. Лесная дорога заросла травой в некоторых местах так сильно, что Василий стал опасаться потерять ее совсем. В теплых джунглях трава не росла, а перла из земли, как будто от подземных зверей спасалась. Через час пути Василий остановился, потянул воздух носом:

— Дым!

— Ну … да, — Алика пожала плечами, принюхалась и ничего не почуяла.

— Пахнет, пахнет, — заверил ее Василий, — где-то рядом жилье.

Прошли еще две сотни метров, деревья разошлись, увидели долину размером с футбольное поле. По ней разбросаны маленькие домики из бамбука и глины. Возле каждого огородик. По единственной улице свободно бродят свиньи, коровы, копошатся дети.

— Аборигены! — прошептала Алика.

— Туземцы, — поправил Василий.

— Допустим, — согласилась девушка, — но у них, кажется, нет даже света.

Разочарованно сморщила носик и отвернулась.

— Да, хреново, — почесал в затылке Барабанщиков, — пожалуй, заходить опасно.

Отрезанные от цивилизации, местные жители точно могли разводить наркотики и жить с этого. Чужие глаза им не нужны. Да и вообще, в изолированных от внешнего мира поселениях люди быстро дичают и враждебно относятся к чужим. Но не оставаться же здесь навсегда! И проклятый диск жжет грудь, надо отправить его по назначению. Словом, выходить надо. Василий отвел девушку в сторонку и строго предупредил, чтоб сидела и не высовывалась. Он за ней скоро вернется. На всякий случай Василий надел снаряжение с запасными магазинами и гранатами под просторную рубашку, автомат замотал в куртку. Медленно направился в деревню. Напряженно всматривался в хижины, подсознательно ожидая, что вот-вот кто нибудь выскочит и закричит на всю деревню — чужой, кидайтесь на него!

Ничего не происходило. Дошел до края деревни. Дети продолжают играть на земле и только некоторые смотрели на чужого, засунув палец в рот. Свиньи наплевательски лежат посреди дороги, лениво хрюкают. Столь явное равнодушие к собственной персоне Василий объяснил тупостью тех и других, но отметил, что его здесь не боятся. Значит, люди живут в мире. Сонную тишину нарушила собака. Вышла на дорогу, тощий зад опустился на землю, уши затряслись, отгоняя насекомых. Принялась лаять с интервалом две-три секунды. При этом еще и отворачивалась, будто стыдилась. Удивленный, Василий прошел дальше. Из одной хижины выходит старуха. Он остановился и открыл рот, собираясь задать вопрос. Открыл и … закрыл. На каком языке спрашивать? Русский, английский тут точно не знают.

— Э-э … мисс, гражданка, ну … черт! женщина, как называется … — сморщенная, как старая картофелина, «мисс» отвернулась и исчезла в темном квадрате дверного проема. Василий плюнул и зашагал прочь. Прошел шагов десять, остановился — деревня кончилась.

— Во попал, — растерянно покрутил головой, — как в сказку о заколдованном лесе. И куда все подевались? Поджечь, что ли, эту деревню. Может, тогда жители появятся?

Василий уже всерьез собрался учинить погром, чтобы привлечь хоть чье-то внимание, как заметил дом на отшибе. Такая же хижина из глины и палок, но стоит в сторонке, возле леса.

— Надо зайти, — решил он, — может, есть кто. Если нет, переверну все дома, а потом начну поджигать по одному!

Разозленный, зашагал к дому. Постучал в плотно закрытую дверь, вошел. Видит холодный очаг, топчан, стол и лавку. После яркого дневного света не сразу заметил сгорбленную фигурку в темном углу на ворохе тряпок или соломы. Подошел ближе, разглядел пожилого мужчину. Тот молча смотрит на вошедшего. Василий громко (вдруг глухой!) поздоровался на русском, потом повторил на английском. Старик молчит. Барабанщиков вздохнул, выругался от бессилия:

— Вот черт! Глухонемой или вся деревня контуженных? Дед, помычи хотя бы.

Тот засмеялся, громко ответил:

— Му-у.

— Ага, а еще слова знаешь? — обрадовался Василий.