– Прости, мне пора домой, надо дружину кормить, – Эльга торопливо улыбнулась и почти побежала к своей лошади, возле которой ждали трое отроков.

Хельги проводил ее глазами. И только направился к гостевой избе – посмотреть, не встал ли Торлейв, – как снова скрипнула дверь избы молодых.

Во двор вышел Мистина – уже одетый, со связанными в хвост волосами.

– Будь жив! – Хельги подошел к нему. – Видел княгиню?

– Что? – Мистина нахмурился, будто не понимая.

– Княгиня сейчас была здесь – ты ее видел?

– В такую рань? Как я мог ее видеть, я только что встал. Она, должно быть, к жене приходила. Три года обе замужем, а все пытаются быть неразлучными, как девчонки! – Мистина насмешливо хмыкнул.

– Ну, я бы сказал, не только девчонка пожелала бы никогда не разлучаться с моей сестрой Эльгой. Ни разу в жизни не видел такой женщины – настолько прекрасной собой, умной, нежной. Сама Фрейя поцеловала ее при рождении и наградила способностью внушать любовь, ведь правда? – Хельги подмигнул.

– Да, с княгиней нам повезло, – без особого воодушевления кивнул Мистина.

– И я очень рад, что у нее наладилось с мужем. Такая прекрасная женщина заслуживает полного счастья и такого супруга, который будет во всем предан ей и ничем ее не огорчит. Будет любить ее так, как она того достойна.

– Ингвар любит ее, – заверил Мистина. – Он еще перед свадьбой отослал прочих жен, потому что она так пожелала. И теперь сделает ее соправительницей.

– Это умно с его стороны. Мы, ее родичи, не смиримся, пока она не получит от людей и судьбы всего самого лучшего. Ведь если бы так случилось, что муж оказался бы ее недостоин… ну, всплыли бы какие-нибудь неприятные открытия и она больше не смогла бы его любить…

– Но мы же с этим покончили, разве нет? – Мистина прямо глянул ему в глаза. – Ты добился всего, чего хотел. Почти снял штаны с нас с отцом! Какого хрена тебе еще надо?

– Я не прошу ни о чем больше для себя, – дружески улыбнулся Хельги. Он и правда был очень рад, обнаружив слабое место в этой прочно сомкнутой «стене щитов». – Я думаю только о благе моей сестры. Если бы ей привелось расстаться с мужем, – чего, конечно, не будет, – нам пришлось бы подыскать ей другого. Человека не менее знатного родом, достойного, не причастного к гибели ее отца и ничем перед нами не запятнанного… Ума не приложу, где такого взять!

– На свете нет мужей, достойных Эльги, так что пусть остается с Ингваром, – насмешливо ответил Мистина, давая понять, что это всего только шутка. – Ты же сам сказал: с раздором покончено. А Ингвар умеет ее ценить, ты просто еще слишком плохо с ним знаком.

С этими словами Мистина кивнул и пошел прочь. Повернувшись к Хельги спиной, прикусил разбитую губу, чтобы боль отвлекла и прогнала ярость, теснящую дыхание.

В отцовской гриднице, где служанки под присмотром Владивы только накрывали к завтраку, Мистина сел к столу. К нему подбежала поздороваться сводная сестра Валяша – шестилетняя дочка Владивы, вскрикнула: «Ой, у тебя опять кровь!» – но он только кивнул, не подняв глаз. Положил руку на стол, поднял рукав и уставился на старый белый шрам у запястья.

«И как теперь у нас единая кровь, так будут едины наши помыслы и желания… И пока эта кровь в моих жилах не заменится на другую, я не изменю и буду предан тебе, как брат брату. Буду помогать тебе и поддерживать во всем, как одна нога помогает другой ноге идти, а одна рука помогает другой руке биться. Если же нарушу священный обет побратимства, то пусть буду я расколот, как золото…»

Это случилось в тот день, когда Ингвар получил меч, то есть девять лет назад. Где-то на берегу Волхова осталось то место, где капли их с Ингваром крови упали на землю и скрылись под зеленым дерном.

Опустив голову, Мистина глубоко дышал, стараясь облегчить тяжесть в груди. Он был оскорблен сделанным предложением – только дурак не понял бы Хельги. Но воздержался от того, чтобы это показать. Чем больше краснорожий ублюдок полагается на успех своих хитростей, тем легче будет его подловить.

Неужели он, Мистина, так себя выдает? Если этот тролль, прожив здесь всего несколько дней, уже понял, куда бежит его взгляд?

Вот ведь выбрал время! Мистина и так вышел во двор сам не свой. Он тоже за два дня соскучился по Эльге, но не собирался идти вилять хвостом, будто пес, чтобы его вновь допустили в дом, после того как прогнали, будто пса. А она вдруг пришла сама. Прямо в спальный чулан. Села к нему на лежанку. Поцеловала его – на один раз больше, чем он попросил. И если потом отпрянула, то не потому, что ей не понравилось. Совсем наоборот. Он видел испуг в ее глазах – не перед ним, а перед силой ее собственного влечения. И сорок сладкоречивых родичей не могли бы повлять на него сильнее, чем один этот ее взгляд. Это невесомое, неощутимое оружие тем не менее могло разрушить всю их сложившуюся жизнь. Стоило ему, Мистине, сделать один шаг – от Ингвара, стоявшего между ним и Эльгой, к Хельги, обещавшему ее отдать… Никогда! Пока эта кровь в моих жилах не заменится на другую… даже ради самой Фрейи…

Но сейчас Мистине вновь захотелось своими руками уничтожить Хельги, чтобы больше никогда не слышать таких предложений.

В Киев наконец прибыл Ранди Ворон и купцы, ездившие с ним к рубежам Хазарии, в восточную часть Греческого моря. Назавтра в княжьей гриднице собралась старшая дружина. На почетном месте сидел Свенельд, рядом – Ранди, с которым они были знакомы с детства, так как оба происходили из Хольмгарда. Возле Ранди на скамье устроились Гудфаст, Кари, Свен, Тронд, Аудун, Бёдвар – все опытные в дальних поездках люди, знающие пути и понимающие несколько языков: кроме родного северного и славянского, почти все знали греческий, многие – хазарский, кое-кто мог объясниться с печенегами. Ранди, Кари и Гудфаст были ровесниками Свенельда, остальные – моложе, но у всех на выдубленных ветрами лицах отражалась спокойная уверенность бывалых людей. Даже среди бродячего племени руси эти люди выделялись – иным из них случалось измерять весь обитаемый мир от Йотунхейма до Серкланда.

– Да, четыре десятины хотели мытники в Самкрае за разрешение продать наши товары там, – рассказывал Ранди Ворон – рослый худощавый мужчина лет пятидесяти, с острыми чертами загорелого лица и полуседыми темными волосами, зачесанными назад от морщинистого лба и связанными в хвост. – Когда же мы спросили, во что нам обойдется разрешение проехать от Самкрая на Гурганское море, они захотели уже половину всего. Когда же я спросил у тудуна, что тому причиной, он ответил: у вашего бека нет с нами договора, а без договора ставки всегда высоки.

– Но ведь по старому договору он действует до заключения нового! – напомнил Свенельд. – Ты же сказал ему об этом?

– Само собой. А он сказал, что это касается случаев, когда старый князь умирает своей смертью.

– Да он же вовсе не умер! – воскликнул Ингвар. – А если что, я ни при чем!

– Ну, ты же знаешь этих людей! – развел руками Ранди. – Они сказали, что если князь отнимает власть у своего родича и изгоняет его, то доверять ему нельзя и нужно заключать новый договор, а потом уже вести дела.