– Откуда ты взялась? – Мистина тоже был удивлен. – Или еще что-то случилось?

– Будь жив! Как твоя губа? – Эльга подалась к нему ближе, пытаясь разглядеть его лицо.

Опухоль вроде уже сошла, но ссадина еще была видна.

– На вкус? Попробуй сама, – он подставил ей рот.

– Стыда у тебя нет, – пробормотала Эльга, отодвигаясь и пытаясь нахмуриться.

– Госпожа моя королева, – на северном языке сказал он, – ты застала меня в постели, не предуведомив о своем посещении. Я даже стыд не успел надеть.

Эльга закрыла глаза и глубоко вздохнула. Направляясь сюда, она знала, что он будет над ней насмехаться. Она виновата, она кричала на него, а он молчал, как бдын, но уж теперь он на ее косточках покатается! Теперь ее черед молча терпеть.

Зачем она сюда пролезла? Не могла дождаться, пока он оденется и выйдет? Но тогда пришлось бы выслать вон из избы всех домочадцев. Никто, кроме него самого, не должен слышать, как княгиня киевская просит прощения у воеводы. Но от растерянности она никак не могла приступить к делу.

– Эльга! – уже спокойным голосом окликнул ее Мистина и прикоснулся к руке. – Прости. Я разбужу мой стыд… если найду, давненько мы с ним не встречались. Чего ты хотела?

– Я… – Эльга набрала в грудь воздуха. – Я нехорошо с тобой обошлась. Накричала не по делу.

– Это правда! – с чувством подтвердил Мистина. – Обозвала псом и швырнула мне в лицо мокрый рушник.

– Неправда, я не обзывала тебя псом!

– Но рушником швырнула.

Эльга выдохнула:

– Прости.

Вместо ответа он снова подставил ей лицо и постучал себя пальцем по подбородку, по пятачку кожи между нижней губой и краем бороды.

Теперь его черед ставить условия…

Она наклонилась и поцеловала его в указанное место. А потом почему-то еще раз – осторожно коснувшись губ, чтобы не потревожить подсохшую ссадину. Это было легче, чем на словах излагать свое раскаяние, но от волнения сердце билось так сильно, что почти ничего, кроме рубца этой ссадины, Эльга не почувствовала.

– Смелее, – ободряюще шепнул Мистина, придерживая ее за руку, будто перед ним была не взрослая восемнадцатилетняя женщина, мать почти двухлетнего сына, а девчонка тринадцати лет на первых Купалиях.

– Тебе же больно…

– А не важно, – он улыбнулся, хотя это тоже, наверное, было больно, и сам потянулся к ее губам.

И по глазам его было ясно: это будет не привычный между ними родственный поцелуй. Она уже чувствовала тепло его дыхания, невольно положила свободную руку ему на грудь – и какой-то мягкий жар потек в нее через ладонь, наполняя приятной слабостью. Голова слегка кружилась, лицо горело, в животе шевелился мягкий клубок.

Но именно острота этих ощущений заставила Эльгу опомниться и отпрянуть. Что это она опять такое делает?

– Ингвар послал меня с тобой помириться, – сердито прошептала она, оглянувшись на дверь. – Целоваться с тобой он мне не приказывал.

– Если бы я выполнял все его приказы, не думая…

Мистина пристально смотрел на нее. Он правильно понял, почему побратим послал к нему жену. И полагал, что за все это дело с Ингвара можно взять и чуть больше, чем несколько слов.

– О чем ты? – Эльга вдруг опять встревожилась. – Ты ведь знаешь, о чем они все вчера договорились? Ты-то не можешь не знать! Ингвар велел передать, чтобы ты сегодня непременно к нему пришел.

– А ты позволяешь мне вернуться?

– Милости прошу. Князюшка заждался.

– Князя томить не годится. – Мистина вдруг отбросил тонкое покрывало, собираясь встать.

Ну, да. На нем не было ничего, а стыд так и не нашелся.

Эльга вскочила и бросилась к двери. Откинула засов, выбежала наружу, закрыла дверь и прислонилась к косяку. А в избе оказалось пусто: Ута увела детей. И хорошо сделала: Эльга была очень рада, что никто сейчас не видит ее пылающего лица.

Похоже, зря она так беспокоилась по дороге – Мистина вовсе на нее и не сердился. Она не знала, радоваться или обижаться, что не может задеть его, даже швырнув мокрый рушник ему в лицо. И кто же, получается, кого не в силах унизить, даже заставив наклониться?

* * *

Снова видеться прямо сейчас с Утой или кем-то еще из семьи Эльга не хотела. Она исполнила веление мужа, драгоценный побратим сегодня будет в гриднице – и пока хватит. К тому времени она успокоится и сможет взглянуть на него вполне невозмутимо.

Но, едва выйдя во двор, она наткнулась на Хельги – тот умывался возле конской колоды. Распахнутый ворот сорочки позволял увидеть, где кончается красное пятно, и Эльга невольно взглянула туда. Правду Ингвар говорит: будто кровь текла из горла и засохла.

– Сестра! – обрадованно воскликнул Хельги. – Вот не ждал тебя увидеть здесь так рано! Будь цела! – по-славянски добавил он.

Эльга скорее пожалела, что ему удалось ее увидеть, но куда деться? Хельги взял ее за руку, пристально взглянул в лицо, поцеловал в щеку, снова посмотрел в глаза и засмеялся.

Княгиня очень взволнована и разгорячена, отметил он. Хотела уклониться от поцелуя, но сдержалась. И это после того, как побывала в избе молодых, в то время как Ута с тремя детьми недавно у него на глазах прошла в девичью…

– Ты хотела повидать Уту? Или меня?

– Уту, – отрывисто ответила Эльга, с заметным усилием пытаясь взять себя в руки. – Я ее видела. Мы давно не встречались…

– Давно?

– Три дня. Это давно. Мы же так привыкли друг другу. Всю жизнь вместе.

Она явно хотела уйти, но Хельги не выпускал ее руки.

– Но скажи мне: ты рада тому договору, который мы думаем заключить?

– Как же иначе? Я буду рада, если мой род… мой брат получит то, что ему надлежит… по праву…

Все это время Эльга избегала его взгляда, но тут вдруг подняла глаза.

– Хельги! Ты… ты и правда будешь мудр, как сам наш дядя Одд, если сумеешь… Как ты ухитрился склонить Свенельда на свою сторону? – Теперь она сама испытующе взглянула ему в глаза. – Ведь Свенельд… – Эльга быстро осмотрелась, но во дворе только челядь возилась по хозяйству, и слышать их никто не мог. – Свенельд вовсе не из тех, кто охотно делится завоеванным. Скорее волк поделится добычей просто потому, что его попросили!

– Твой муж и его люди не захотят, чтобы ты лишилась дружбы со своим родом, а с ним и благословения дяди Одда. Его слава стоит дороже, чем древлянская дань. Разве нет?

«Нет, – уверенно ответил чей-то голос у Эльги в голове. – Для Свенельда – нет».

Вероятно, это был голос ее здравого смысла. Но слышать его, видя перед собой дружелюбно улыбающегося брата Хельги, да еще пребывая в растерянности после свидания со Свенельдовым сыном, Эльге было невыносимо.