Когда они остались вдвоем, полковник поднялся на ноги, жестом показал Крыдлову оставаться на месте, подошел к окну. В это время княжеские офицеры вышли из штаба. Глядя им вслед, Алекс произнес:

– Чем явственнее виден успех кампании, тем более строптивыми они становятся. Генерал Гарич очень не вовремя погиб. А этот полковник с непомерным самомнением вполне может нагадить нам под конец всей кампании.

– Тогда зачем вы доверили ему самостоятельное командование отрядом?

– Пусть почувствует себя в моей шкуре, – злорадно скривился Алекс. – До сих пор он был лишь первым среди равных, а теперь он формально стал начальником над теми, кто считает себя ничуть не менее достойным занять его место.

– Как бы эта свара не повредила общему делу, – высказал свои опасения штаб-капитан.

– Отданных под его командование сил недостаточно для того, чтобы наделать глупостей. Именно поэтому я и гаубичную батарею себе забрал. Да и албай Сатылмыш с него спесь хоть немного да собьет. Мы же попробуем выйти к Крешову первыми, вдруг удастся добиться внезапности.

– А если не получится?

– Рисковать не станем, дождемся Симововича и начнем штурм.

На следующий день с выступлением пришлось задержаться на два с лишним часа, в связи с поздним прибытием транспорта с боеприпасами. К тому же в этом транспорте устали и люди и лошади. В Каме они рассчитывали на отдых, а их огорошили приказом без малейшего перерыва двигаться дальше в шестидневный как минимум поход. Полковник Барти уже начал было подумывать о крайних мерах для подавления недовольства обозников, но обошлось, подполковник Ясновский убедил своих солдат двигаться дальше. Он же настоял на своем присутствии в отряде Алекса.

– Мне надоело ошиваться по тылам, как какому-нибудь паршивому интенданту, – решительно заявил он, – да и с обозниками я смогу поладить куда лучше вашего!

Последнее оспорить было трудно, пришлось согласиться.

Первые три дня марша особых хлопот не доставили. За сутки удавалось проходить двадцать пять – тридцать верст, что даже несколько превышало расчетную скорость передвижения по горам. Несколько встретившихся по дороге селений были пусты. Местные жители покинули их, не рассчитывая на милость победителей. Противник свое присутствие обозначал небольшими кавалерийскими разъездами башибузуков. Несколько раз они издалека обстреливали передовой дозор, но от серьезного боя уклонялись.

В полдень четвертого дня марша колонна уперлась в разрушенный башибузуками мост. Вроде и ущелье не широко, а на раз не перескочишь, подходы к мосту узкие, просматриваются меньше чем на версту.

– Не нравится мне это место, – с ходу заявил Смирко. – Думаю, засада нас ждет.

В этих делах у четника опыт имелся немалый, потому к его словам стоило прислушаться.

– Отправь своих людей на ту сторону, – распорядился полковник, – пусть проверят ближние вершины, а самое главное, заглянут вон за тот отрог.

– Будет сделано, командир, – уже привычно взял под козырек себриец.

– И когда я только научу тебя по уставу отвечать!

Неожиданно вместе с разведкой запросился штаб-капитан Гараев.

– Хочу попробовать корректировать стрельбу с закрытой позиции с помощью разработанной мной системы флажных сигналов.

Алексу пришлось категорически отказать ему.

– Во время вылазки всякое может случиться, а с одной рукой вы не сможете даже за себя постоять. Таланты же ваши будут чрезвычайно востребованы во время штурма Крешова. Потому участие – запрещаю! Пошлите кого-нибудь из офицеров своей батареи.

– Но, господин полковник…

– Господин штаб-капитан, потрудитесь исполнить приказание!

Вышло очень уж неловко. Еще более неожиданным стало желание подполковника Ясновского пойти вместо командира батареи. Пришлось отказать и этому.

– Ваш сиятельный дядюшка ни за что не простит мне какой-либо случайности с вами. Я же, со своей стороны, не могу допустить малейшего риска срыва поставки бомб для гаубиц, ибо все остальные наши аргументы против укреплений Крешова выглядят довольно жалко.

После таких формулировок Ясновский не сразу нашелся что ответить, а когда сообразил, было уже поздно – разведка переправилась на другую сторону.

Одно из самых трудных и утомительных занятий – ждать результата в деле, в котором от тебя ничего не зависит. Время замедляется, стрелки часов замирают. Алекс захлопнул крышку часов в десятый раз за последние четверть часа.

– Долго еще?

Подполковник оторвался от видавшей виды подзорной трубы, не иначе как фамильной реликвии рода князей Ясновских.

– Минут через десять будут на вершине, господин полковник.

Десять минут – почти целая вечность, но тут провидение сжалилось над Алексом.

– Стреляют!

Все тут же схватились за оптику, у кого какая была. Над склоном одной из вершин ветер разгонял белые облачка сгоревшего пороха. Самой стрельбы, из-за дальности действия, неподходящего направления ветра и близкого шума от множества людей поблизости, слышно не было.

– Стреляют редко, судя по этому там у башибузуков всего лишь наблюдательный пункт, – высказал свое мнение подполковник Ясновский.

– Наших разведчиков больше, должны справиться, – предположил штаб-капитан Крыдлов.

Так и произошло, четверть часа спустя перестрелка прекратилась, зато с вершины кто-то начал махать флагами. Мгновенно оживился командир гаубичной батареи.

– Господин полковник, противник обнаружен! Разрешите открыть огонь!

Жуть как не хотелось тратить с таким трудом добытые бомбы не на укрепления Крешова, а в полевом бою. Скрепя сердце Алекс разрешил.

– Действуйте, господин штаб-капитан!

Придуманный Гараевым метод корректировки стрельбы оказался еще более медленным, чем передача команд голосом. Но на таком расстоянии ничего иного предпринять было нельзя. В результате стреляли одним только орудием со средней скорострельностью где-то три раза за две минуты. За десять минут было выпущено полтора десятка бомб, после чего стрельба была прекращена. Прибывший от разведчиков посыльный доложил:

– Башибузуков было тысячи три, уже верхами. После того, как под обстрел попали – ушли, даже нас с горы прогнать не пытались.

– Потери у них какие?

Молодой себриец в черном полушубке и мохнатой шапке поправил на плече трофейную винтовку и принялся перебирать пальцы, подсчитывая. Полминуты спустя выдал полученный результат:

– Лошадей десятков с пять.

– А людей?

– Чуть поменее.

– Свободен, ступай обратно, – отпустил его полковник.

Три тысячи башибузуков уже в седле, то есть готовых к немедленному нападению. Вполне могли вырубить и спихнуть в ущелье передовой батальон вместе с ремонтировавшими мост саперами. Получив же всего-то полтора десятка гаубичных бомб от невидимой батареи и потеряв меньше полусотни своих товарищей – ушли. А ведь стреляли по ним всего лишь обычными бомбами, а не шрапнелью. Конечно, это были иррегуляры, а не более стойкая кадровая кавалерия, но явственно просматривалась тенденция снижения роли кавалерии в будущих войнах. Всадник с лошадью, попав под артиллерийский огонь, на землю залечь не могут и в окоп не спрячутся.