– Самое главное, – экспансивно говорил продюсер, – что правоохранительным органам удалось в целости и сохранности вернуть автограф битла! Сейчас оригинал отправлен на экспертизу, однако вы можете посмотреть копию. – Он развернул перед собой бумагу. Щелчки фотоаппаратов стали особенно заливистыми. – А преступники арестованы и в ближайшее время, я думаю, предстанут перед судом.

Я вернулся в машину.

– Тебе не кажется, что тебя поимели? – спросила Римка.

«Во всех смыслах этого слова», – чуть не брякнул я, вспомнив, как меня употребила Мишель, но угрюмо поправился:

– Как и тебя.

– Вот уж не думала, что наше агентство станет заниматься раскруткой певиц.

– Н-да, мы обеспечили силовую поддержку пиар-акции.

– Слушай, Паша, а ты не считаешь, что все подстроено?

– На все сто.

– Никак не могу понять: зачем Мишель это надо? Если бы она просто рассказала людям историю про автограф – неужели было бы не так интересно?

– Не знаю. Наверное, с кражей больше шансов попасть на первые полосы. А Мишель на все готова, лишь бы ее заметили.

– Но тетку эту, Василису, жалко.

– Еще бы.

– Мне – жальче, чем тебе. Я с ней беседовала.

– Мне кажется, дело спустят на тормозах. В крайнем случае, оно развалится в суде. Ни у кого ведь нет интереса обязательно посадить Кирпиченко. Мишель со своим хахалем уже прокукарекали. Теперь для них хоть не рассветай. Менты разберутся, конечно. Следственный эксперимент, алиби и прочее. Не, реального срока Василисе, конечно, не дадут.

– Ага, а до суда она будет париться в СИЗО.

– Ну, может, ее выпустят под подписку, – вяло возразил я.

– Ты хоть представляешь, что такое следственный изолятор? Да еще летом? В жару?

– Бывать приходилось, – скривился я.

– Но эта женщина, Пашенька, будет страдать там в каком-то смысле из-за тебя.

– Что ты, Римма, предлагаешь?

– Предлагаю? Действительно раскрыть это дело.

– И посадить Мишель?

– А почему нет?

Я скривился.

– По-моему, в тебе говорит ревность.

– Размечтался! – налетела на меня рыжеволосая фурия. – Это ты постель мешаешь с работой!

– Какую постель? – вяло возразил я.

– А чего ты так о своей Мишке печешься?

– Не о ней, женщина, я забочусь, не о ней! Если ты не забыла – она наш клиент. Да кто к нам обращаться станет, если узнают, что мы своих клиентов сдаем?

– Послушай, Паша, ты ведь честный человек…

– Ну, положим.

И тут Римка произнесла целый монолог:

– Ты один из немногих честных людей, которых я знаю. И еще – ты любишь истину. Ты радуешься, когда докапываешься до нее. Ты идешь к ней, как танк, напролом. А вдобавок ты никогда не оставишь в беде женщину. Поэтому не надо, Паша, стараться казаться хуже, чем ты есть на самом деле.

– Какая тирада. Да я прям ангел.

– Не ангел. Просто нормальный мужик. Каких сейчас, увы, мало.

Все время, пока мы с моей медноволосой помощницей препирались в хорошо охлажденной машине, я краем глаза наблюдал за тем, что творится у подъезда. Мишель с Желдиным дали свою пресс-конференцию, сели в тот самый белый «Гелендваген» и отбыли восвояси. Довольно быстро смылись и корреспонденты. Тихий московский двор снова превратился в тихий московский двор.

– Ты права, – вздохнул я. – Я, конечно, не такой идеальный, как ты рисуешь, но мне действительно в этом деле кое-что непонятно. Поэтому продолжаем работать. Формально нас никто расследование прекращать не просил.

Опер Лямин был благодарен мне за то, что сумел поставить «палку» за раскрытое дело. Или просто любил поесть и выпить на халяву. Как бы то ни было, он охотно согласился встретиться со мной после работы в ресторане «Советское шампанское», расположенном в одном из многочисленных подвалов в районе Мясницкой. После московской жары в подвальчике царила приятная прохлада. Ресторан среди сотен прочих эксплуатировал ностальгическую тему. По стенам были развешаны плакаты по технике безопасности советских времен. Официантки рассекали в школьной форме и с пионерскими галстуками. Меню оказалось под стать. Мы заказали свекольник, ледяного пива, селедки под шубой и даже сальца. Ни водки, ни горячего в жару не хотелось. Когда мы отчасти насытили свои утробы, я спросил, что Лямин думает про наше дельце. Тот скривился.

– Тухлое оно какое-то. Я тоже не верю, что баба, уборщица, квартиру грабанула. Да и она все отрицает – и, похоже, не врет.

– А как тебе шумиха вокруг?

– Во она где. По десять раз на дню корреспонденты звонят. Задолбали.

– Тебе не кажется, что Василису просто подставили?

– Кто?

– Та же гражданка Мишель Монина.

– Твоя заказчица? Вот ты как с ней.

– Она моя не только заказчица, но и, между нами, любовница. Но сука редкостная.

– Бывает, – понимающе покивал Лямин. – И чаще, чем хотелось бы. – Потом он вернулся к теме дня: – Но тогда получается, Мишель и ее любовник сами себя грабили, что ли?

– Конечно.

– А не сходится. Я ведь алиби обоих на вечер ограбления проверял. Оно железное: гости, дача – шестнадцать свидетелей. Плюс детализация мобильных, с восемнадцати вечера до двух ночи оба находились в Рузском районе Московской области.

– Глубоко ты копаешь, опер.

– А то! – самодовольно воскликнул Лямин. Легкая лесть никогда не помешает в отношениях с друзьями.

– Может, они кого-то наняли?

– Очень громоздко получается, – поморщился мой новый приятель. – А потом: кража совсем не похожа на инсценировку. Злодеи в квартире Мониной шуровали дай-дай. Все разнесли. Явно не имели наводки, где что лежит, что брать, что нет. Искали.

– Тогда что у нас получается? – спросил я. – Кража – реальная. Раз. И ее совершила НЕ Василиса. Два.

– И я не хочу, чтобы дело развалилось в суде. Три, – добавил Лямин.

– А грабили НЕ Мишель со своим продюсером?

– Ага. Четыре.

– А потом кто-то подставил Василису?

– Пять.

– Тогда кто, черт возьми, грабил?

– Ищи, Павел. Тебе же за это деньги платят.

– Тебе тоже.

– Но не такие, как тебе.

– Ну, раз на раз не приходится.

– Да, случается, конечно, и на нашей улице праздник, – глубокомысленно заметил Лямин. – Но, похоже, не сегодня и не завтра. – И резюмировал: – Короче, фактов у меня маловато, но оперативное чутье подсказывает. Василиса – совсем ни при чем: ее подставили, и она типичная терпила. Мишель с Желдиным мутные и в чем-то замешаны, но не в краже. А брал квартиру в Гусятниковом кто-то совсем третий.