Одна из вещей, которые происходят во время родов и только во время них, – невероятное растяжение шейки матки и влагалища. Это растяжение, как было показано, вызывает выделение окситоцина. Педерсен разработал похожее на воздушный шарик устройство, которое расширяло влагалище[7]. Целью опыта было вызвать выделение окситоцина у коз, которые не рожали, и проверить, будут ли они привязываться к случайным новорожденным. Обычно нерожавшие самки прогоняют незнакомых козлят.

Устройство сработало: две самки, которым установили этот «воздушный шарик», вылизали новорожденных козлят и даже позволили им сосать вымя (в котором не было молока). Другие козы отнеслись к незнакомым козлятам враждебно. Исследование было закончено еще до того, как Педерсен поступил в медицинское училище, правда, результаты так и не были опубликованы. В 1983 году их результаты были подтверждены командой из Кембриджского университета[8]. В исследовании, опубликованном в престижном журнале Science, восемь из десяти овец, подвергшихся вагинальной стимуляции, обнюхивали и облизывали случайных новорожденных ягнят. Восемь из десяти овец, не подвергавшихся подобной стимуляции, бодали незнакомого ягненка. Чтобы имитировать гормональные условия беременности, ученые также давали небеременным овцам эстроген и прогестерон; они обнаружили, что эти гормоны тоже усиливают привязанность к новорожденным, но не до такой же степени, как окситоцин.

Эстроген и прогестерон начинали работать лишь через несколько часов, а не минут, и действовали лишь на половину овец. «Механизм, посредством которого вагинальная стимуляция вызывает немедленное проявление материнского поведения у овец, неизвестен, – сделали ученые вывод в статье. – Однако дискуссия о важности вагинальной стимуляции для проявления материнства у коз говорит о том, что, возможно, важную роль в процессе играет выделение окситоцина, потому что инъекции окситоцина непосредственно в желудочки мозга стимулируют материнское поведение у небеременных крыс». Иными словами, появлялось все больше доказательств в пользу того, что окситоцин помогает укреплять привязанность между матерью и ребенком. Педерсен продолжил исследования окситоцина и стал профессором психиатрии и нейробиологии в Университете Северной Каролины, а также экспертом по окситоцину[9].

После того как Педерсен окончил медицинское училище, он провел, по выражению Клопфера, «то самое великолепное исследование». Клопфер делал инъекции окситоцина нерожавшим самкам и самцам крыс, чтобы проверить, спровоцирует ли это материнское поведение. Не спровоцировало. Тогда он интуитивно предположил, что гормон разрушается до того, как попасть в мозг. «Доказал это именно Корт», – сказал Клопфер. Педерсен вколол небольшую дозу окситоцина прямо в мозг нерожавшей самке, в область, называемую боковым желудочком, вблизи гипоталамуса, где производится окситоцин. Обычно нерожавшие самки враждебны к новорожденным крысятам, но те из них, кто получил окситоцина в мозг, обнюхивали и облизывали детенышей. Они даже подсовывали им соски, словно пытаясь кормить[10]. Дальнейшие исследования других ученых показали, что блокировка окситоцинового сигнального пути у беременных крыс блокировало и материнское поведение после родов[11]: новоиспеченные матери не кормили крысят. Некоторые из них вели себя довольно злобно, отпихивая малышей.

В дальнейших экспериментах решили выяснить, играет ли окситоцин роль в других моделях поведения, связанных с любовью или воспитанием. Укол окситоцина в мозг самок крыс заставлял их принять позицию готовности к сексу – с приподнятым задом. Самки, которым не давали окситоцин, оставались холодны[12]. Самцы крыс, получившие окситоцин, больше времени проводили за обнюхиванием и прихорашиванием, но поскольку инъекции не ускоряли эякуляцию, ученые пришли к выводу, что окситоцин, возможно, улучшает социальные взаимодействия, но не сказывается на непосредственно сексуальных успехах[13]. Кроме того, выяснилось, что гормон воздействует на обонятельные рецепторы, возможно, усиливая чувствительность матери к запаху новорожденного младенца.

Эти исследования, в свою очередь, заставили другую группу ученых проверить, не является ли окситоцин причиной различий в поведении трех видов полевок – маленьких коричневых пушистых грызунов. После того как желтобрюхие полевки в первый раз занимаются сексом, пара остается вместе на всю жизнь. Они заводят детенышей, вычесывают друг друга, вместе ухаживают за потомством. Но вот их близкие родственники – луговые и горные полевки – постоянно меняют партнеров. Сью Картер, директор Института Кинси, обнаружила скачок окситоцина после секса у желтобрюхих полевок, но не у двух других видов, что говорит о том, что именно окситоцин обеспечивает разницу между «пока смерть не разлучит нас» и «ну пока, я пошел»[14]. Но обнаружилась еще одна штука, связанная с вроде бы верными, связанными окситоцином желтобрюхими полевками: самцы остаются с самками, чтобы выращивать потомство, но при этом все равно изменяют своим «супругам». Картер провела исследование ДНК и обнаружила, что самцы заводят детей как внутри, так и вне семейной связи.

Другие исследования рассматривали роль окситоцина в сокращении других мышц, например кровеносных сосудов в других частях тела. В 1987 году ученые из Стэнфордского университета пригласили дюжину женщин и восьмерых мужчин, которые согласились мастурбировать во время сдачи крови; выяснилось, что уровень окситоцина достигает пика в момент начала оргазма[15]. Впрочем, из этого оказалось трудно сделать вывод, окситоцин ли вызывает оргазм, или же, напротив, оргазм вызывает скачок окситоцина.

Как это вообще можно перевести на людей и наши мысли и чувства? В 1990 году Картер сравнила 20 кормящих матерей с 20 женщинами, которые не кормили грудью. У кормящих, как и ожидалось, уровень окситоцина был повышен; кроме того, они были спокойнее – а это уже неожиданность. Картер предположила, что окситоцин вызывает чувство спокойствия, которое помогает кормящим матерям пережить монотонный процесс кормления[16]. Другие исследования говорят, что окситоцин как-то связан с хорошим настроением в целом, а не только после оргазмов и во время грудного вскармливания[17].

Самый драматичный эксперимент – тот, после которого тема окситоцина перешла со страниц научных журналов на первые полосы газет, – был связан с использованием окситоцина в игре на доверие[18]. Вот что это была за игра. Добровольцев разбивали на пары. Каждый игрок получал 12 единиц игровой валюты. Один игрок – инвестор – мог либо оставить все деньги себе, либо отдать 4, 8 или 12 денежных единиц партнеру – доверенному лицу. Сумма, полученная доверенным лицом, утраивалась: если, скажем, этот человек получал 12 денежных единиц, то в результате у него их было 48 (12, помноженные на 3, давали 36, плюс 12 собственных денежных единиц). Затем доверенное лицо могло либо оставить все деньги себе, либо отдать любое их количество обратно инвестору. У игры четыре возможных результата: а) оба игрока остаются с бо́льшим количеством денег, чем у них было до начала игры; б) только инвестор получает больше денег; в) только доверенное лицо получает больше денег; г) все остаются при своих. Швейцарские и американские ученые, проводившие эксперимент, предполагали, что если инвестор не доверяет доверенному лицу, то оставит себе все деньги, а если доверяет, то отдаст все 12 денежных единиц, считая, что получит обратно по крайней мере столько же, а может быть, даже немного больше. Ученые обнаружили, что если добровольцы вдыхали окситоцин, то отдавали деньги с большей готовностью. Результаты были опубликованы в 2005 году в научном журнале Nature.