Но…

…я рад, что нам и персоналу больницы удалось продержать вас живой до момента, когда ваша семья собралась у вашей постели.

Надеюсь, что какая-то частичка вас осознавала, что происходит, и слышала их слова любви.

Надеюсь, эти слова и присутствие родных стоили той боли, которую вам пришлось испытать.

Когда я уезжал из больницы, ваше сердце еще билось и вы еще дышали. Надеюсь, ваша смерть была безболезненной.

Спасен!

Я знаю, что это довольно редкий случай, но сегодня мы действительно спасли человеку жизнь! Работенка была та еще, не хотелось бы, чтобы такие доставались нам часто…

Меня отправили на вызов, дав совсем мало информации: «мужчина, возраст неизвестен, без сознания, причина неизвестна». Адрес был мне хорошо знаком, так что я стрелой помчался туда и увидел, что скорая тоже подъезжает.

Я быстро сверился с экраном компьютера и убедился, что приехал меньше чем за 8 минут. Что бы ни случилось дальше, для начальства это будет считаться успехом.

У родственника, открывшего нам двери, было такое лицо, что у меня по спине побежали мурашки. Предчувствие подтвердилось, когда мы с экипажем скорой зашли в спальню и оказались перед мертвым на вид мужчиной лет тридцати, лежащим на нижней койке двухъярусной кровати.

Должен признать, первым делом я подумал: «сколько он уже пролежал мертвый?» — потому что, если пациент мертв уже некоторое время, нам не надо проводить реанимационные мероприятия. Мы быстро стащили его с койки и положили на жесткий деревянный пол.

— Хррррррр, — захрипел он.

Вообще, я привык к тому, что трупы издают разные звуки: обычно это просто последний вздох, вылетающий из тела.

Мы быстро подключили сердечный монитор и проверили пульс. Его сердце билось! Он сделал мучительный вдох.

Пациент дышал недостаточно часто, чтобы поддерживать в организме жизнь, поэтому мы начали искусственную вентиляцию с помощью маски и специального мешка.

Одна из фельдшеров скорой склонилась над ним и заглянула в горло: сможем ли мы выполнить интубацию? (Интубация — это введение в трахею специальной трубки, обеспечивающей доступ воздуха.)

— Нет, — сказала она, — слишком узко.

Мы подняли (тяжелого) пациента, на каталке вывезли его из дома и погрузили в скорую.

Еще одна попытка ввести трубку…

— Нет, — сказала фельдшер, — просвет не толще карандаша.

Это объясняло, почему мне так тяжело было закачивать ему в легкие воздух.

— Наверное, это астма, — предположил я, — может, дадим ему сальбутамол?

(Сальбутамол — это препарат против астмы, который надо вдыхать. Мы могли использовать несколько соединенных между собой трубок, чтобы дать ему лекарство, пока я продолжал подавать воздух с помощью мешка.)

— И еще адреналин, — сказал я.

Пару секунд спустя мы уже вытащили ампулу и ввели адреналин (это еще один способ борьбы с астмой).

(Почему я высказывал свои предложения? Дело в том, что экипаж скорой тем временем подключал мониторы, вводил катетер для внутривенных вливаний и делал другие сложные процедуры, я же только обеспечивал пациенту вентиляцию легких, так что у меня было полно времени, чтобы обдумать следующие действия.)

Дальше мы помчались в больницу. К тому моменту закачивать воздух в легкие пациента стало совсем тяжело. Уровень кислорода в крови сильно упал, что было неудивительно с учетом того, насколько он оказался близок к смерти.

Дыхательные пути сжались настолько, что потребовалось два человека, чтобы качать мешок: я прижимал маску к его лицу, а один из членов экипажа двумя руками давил на мешок, чтобы воздух продолжал поступать. Я до сих пор ощущаю боль в руках после того, как с силой закачивал воздух в его сузившиеся до предела бронхи и спазмированные легкие.

Дальше его вырвало кровью. Хотя «вырвало» — это еще слабо сказано: на самом деле кровь забила из него фонтаном, забрызгав потолок скорой помощи, стены, мои руки, штаны и все лицо вместе с очками.

Однако я уже научился в подобные мгновения держать рот на замке.

Мы приехали в больницу и завезли пациента в реанимацию: к тому моменту он уже начал дышать. Когда мы закончили с уборкой (и отмыванием моей физиономии), больной сидел и уже мог говорить.

Он оправился так быстро, что персонал больницы с трудом поверил нашему рассказу про тяжесть его состояния на момент вызова.

(Правда, потом они получили результаты анализа крови, после чего немедленно отправили мужчину в палату интенсивной терапии.)

Быстрый ритуал взаимного похлопывания по спинам, и мы вернулись к работе… после чего меня вызвали к женщине 30 лет, у которой примерно неделю болела нога.

К оружию!

…или попытка поведать о моих политических убеждениях.

Опять наступает период, повторяющийся ежегодно, когда торговцы смертью съезжаются в Ньюэм, чтобы побывать на Международной выставке охранных систем и оборудования.

В общем, это ярмарка оружия. В Ньюэме, как будто на земле нет для этого других мест!

Я всегда боюсь, что местные бандиты прорвутся на выставку и завладеют кое-какими «интересными» сувенирами. Тогда мне придется пару месяцев иметь дело с торпедами и минами вместо обычных разбитых бутылок, ножей и собачьего дерьма…

И мэр Ньюэма, и мэр Лондона хотят, чтобы выставки прекратились, но они продолжаются, внося сумятицу в жизнь местных обитателей.

Так что в ближайшее время нас ждет множество массовых выступлений (парочка уже состоялась, правда, это были уличные вечеринки). Выставка начинается завтра, и боюсь, ситуация станет накаляться. Пока протестующих мне не попадалось, но думаю, что с завтрашнего дня количество людей с транспарантами в руках на улицах Ньюэма вырастет в тысячи раз. На сегодня они ограничились тем, что перекрыли большинство улиц, ведущих к выставке.

Я своими глазами наблюдал прибытие целой армии полицейских со щитами наизготовку (4000 служащих полиции были отозваны со своих обычных постов, чтобы обеспечивать безопасность). Соответственно, в остальных районах Лондона полиции сейчас недостаточно. Я видел также машины спецподразделений, направляющихся к месту проведения выставки, а сегодня утром на дорогах велись выборочные проверки автомобилей. Надеюсь, что организаторы выставки хорошо платят за наши услуги: судя по всему, с деньгами у них проблем нет.

Интересно было бы подсчитать, сколько диктаторов, воинствующих царьков и предводителей оппозиции посетят выставку на своих лимузинах без опознавательных знаков.

Должен признать, я разрываюсь между двумя крайностями. Я за полицейских — они всегда готовы помочь, они выполняют очень трудную работу, и если мне требуется помощь, они быстро приезжают и выручают меня…

Но…

Я искренне симпатизирую протестующим, и если бы не был сейчас на работе, то,