– Я помогу! – сразу предложила Лиза.

– Да ладно. Митя поможет. Идите уж. Ты зачем приходила-то?

– Поныть, – призналась Лиза.

– Теперь, я думаю, у тебя другое настроение?

– Да!

– Маша, помни, все, о чем я тебе говорил, – чистая правда! – напомнил Валдаев. – Мы с тобой что-нибудь придумаем, чтобы образумить Здоровякина.

– Конечно, его обязательно надо образумить, – горячо поддержала Лиза. – Вправить ему мозги. Почему ты до сих пор не повлиял на своего товарища?

– Я повлияю, – заверил Саша. – Пойдем, пойдем!

Влюбленные голубки с трудом протиснулись в дверь. Они не хотели разъединяться, Валдаев цепко держал добычу за плечи, автоматически отмечая, что на Лизе гораздо больше мяса, чем на Маше, и она несравнимо мягче бедной программистки.

Выйдя из подъезда, сыщик вдруг хлопнул себя по лбу и заявил, что забыл взять у Маши любимую здоровякинскую футболку и что Илья, вероятно, будет очень недоволен невыполнением просьбы.

– Я сейчас, я быстро! Стой здесь! – И умчался вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Через мгновение послышалось, как он с грохотом ломится в дверь квартиры. – Маша, открой! Это снова я!

– Что стряслось? – удивилась Маша.

– Ты обо мне ничего плохого не рассказывала? – тихо спросил Валдаев. Он прищурился и напряженно вглядывался в лицо девушки, с трепетом ожидая ответа.

– Что я могла сказать о тебе плохого?

– Ну… Ты могла, к примеру, сказать, что друг, в квартире которого живет сейчас твой муж, склонен менять дам как перчатки.

– Знаешь, если честно, перчатки меняют гораздо реже, чем ты девиц.

– И Лиза знает?! – ужаснулся Александр.

– Не нервничай. Все в порядке. Ты чист в ее глазах.

– Правда?

– Правда. Ты думаешь, у меня нет других тем для обсуждения с Лизой, кроме твоей особы?

– Но ведь ты сказала, что вы говорили обо мне!

– Лиза говорила о тебе. А я слушала. Я и не предполагала, что она говорит о тебе. Иди, у меня дела.

– Я тебя безумно люблю!

– Какая экспрессия! Мне вполне хватит приятельского расположения.

– Где футболка? – спросила Лиза.

– Какая футболка? – не понял Валдаев. – А-а… э-э… Мария ее дисквалифицировала.

– В смысле?

– В приступе ярости перевела ее в разряд половых тряпок. Чтобы отомстить Здоровякину.

– Я не думала, что у них все так безысходно.

– Помирятся, – успокоил Валдаев. Он поправил Лизе прядь волос, хотя в этом и не было необходимости. Склонил голову набок, оценивая результат. Потом уверенным жестом опытного стилиста заправил шелковистую прядь за ухо.

– Все? – усмехнулась Лиза. – Можно дышать?

– Да. Ты невероятно мила.

– Прелестная формулировка. Если бы ты сказал «невероятно красива», я бы вряд ли поверила. А так…

– Откуда царапины?

– Разве заметно?

– Ничего себе! У тебя лицо девочки, посмевшей отказать Тайсону.

– Я думала, уже ничего не видно, – расстроилась Лиза.

– Очень даже видно, – успокоил Валдаев. – И?.. Откуда ссадины? Ты не ответила.

– Налетела ночью на шкаф, – обманула Лиза.

– Правда? А ты упорная. Не знаю, сколько раз надо наброситься на несчастный шкафчик, чтобы заработать такие повреждения.

Лиза сникла. Она провела два часа перед зеркалом с тюбиком тонального крема и коробкой светоотражающей пудры, маскируя последствия драки. Царапины и так были уже едва видны, но глазастый Валдаев все же разглядел.

– Лиза, не грусти.

Валдаев помедлил в нерешительности, потом (с внутренним недоуменным возгласом «Да что ж это я?!») припал губами к Лизиным губам, словно к прохладному лесному роднику. Руки его тоже находились там, где надо: он крепко стиснул спину девушки, страстно придавив к себе малышку. Лиза таяла, как мороженое. Ощутив твердую и надежную опору, она повисла на руках Валдаева. Голова у нее закружилась, колени подкосились. А сыщик и рад был стараться.

– Ничего себе, – раздался рядом восхищенный детский голос. – Ну, дядь Саш, ты, блин, даешь! Как в телике!

Все здоровякинское потомство, предваряемое няней, полукругом обступило парочку и одобрительно наблюдало за продолжительным поцелуем, исполненным Валдаевым и Лизой в стандартах Голливуда…

Нельзя было представить, что путь от дома Маши до дома Лизы окажется столь извилистым. Очарованные странники петляли, как шпионы. Совместными усилиями им удалось растянуть прогулку на три часа. И все равно, достигнув конечной цели путешествия, они не хотели расставаться. Чудесная погода соответствовала романтичному настроению. Великолепный сентябрьский вечер, теплый, но свежий, с неподвижным прозрачным воздухом, наполненным терпким запахом увядающей листвы, красиво оттенял их чувства. Отношения находились в начальной стадии, и это придавало им неизъяснимую прелесть. Еще все было впереди.

Так как Лиза не пресекла уверенного вторжения Валдаева в ее подъезд и позволила прыткому товарищу достигнуть заветной двери, сердце того затрепетало. Саша понял – его пригласят на кофе. И оставят ночевать. На самом деле после нападения Лиза всякий раз покрывалась испариной, поднимаясь по лестнице в одиночестве: она боялась ремейка.

А Саша, к собственному удивлению, внезапно понял, что ему совершенно не хочется торопить события и требовать от Елизаветы немедленной капитуляции. Он согласен ограничиться одним кофе. С тортиком.

– Кофе у меня нет, – сказала Лиза, впуская Валдаева в квартиру. Она словно читала его мысли. – Забыла купить. С моей мамой обо всем на свете забудешь! Подожди-ка.

Лиза метнулась в комнату и быстро (но осторожно, стараясь не порвать) отлепила от стены огромный постер, изображающий одного известного американского актера.

– Заходи!

– А что с твоей мамой? – поинтересовался Валдаев. Он осматривался. В комнате не было и намека на то, что здесь окопался дизайнер. Вернее, первоначально Лизина квартира, возможно, являла собой образец оформительского мастерства. Но после того как барышня принесла на хрупких плечах и поставила в углы, на подоконник, повесила и прислонила к стенам все, что было ей необходимо для работы, квартира стала напоминать складские помещения театра оперы и балета.

Александр осторожно пристроился в кресле, предварительно убрав с него рулон холста с махровыми краями. Он машинально подумал, что Здоровякин бы здесь порезвился. Как много полезных вещей, разложенных на диване, стульях, он бы изуродовал, опустив на них свой крепкий зад!

– Мама разбила мою «тойоту» и теперь делает пластическую операцию.