Запускаю руку в карман, но там пусто.

– Телефон… – Нужно позвонить папе. Он найдет выход. Он все исправит. – Где мой телефон?

– Здесь. – Морган протягивает мне сотовый. – Твой отец не ответил.

Я едва ее слышу: окна взрываются, стекло бьется, пожарные в защитных масках кричат. Нахожу папин номер в избранном… и слушаю гудки.

Гудки, гудки, длинные гудки.

– Он не отвечает.

Горло саднит. Слезы жгут глаза. Я снова звоню отцу. И слушаю длинные гудки.

Один из пожарных прижимает рацию к уху и недовольно морщится.

– Где скорая, черт ее дери?! – орет он. – У нас пострадавший.

Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.

– Папа! – Я бросаюсь вперед – через заслоны прямо к пожарным. – Папа!

Кто-то резко останавливает меня, схватив за пояс. Колени подгибаются, я падаю в чьи-то объятия. Потом опять кричу, но меня держат крепко.

– Ханна, прекрати! – Слышу голос Морган, кожей чувствую ее дыхание, но оно кажется холодным в сравнении с пламенем, бушующим впереди. – Ты ничего не можешь сделать.

– Могу! – Рвусь из ее объятий, только Морган сильнее. – Я могу остановить пожар. Я справлюсь с огнем. – Пытаюсь отодрать от себя руки Морган. – Я могу спасти его, если ты пустишь!

Адреналин бурлит в крови. Я кричу, пинаюсь, вырываюсь как бешеная, а Морган все нипочем. C поразительной для такой хрупкой девушки силой она держит меня в объятиях. Если бы не она, я рванула бы прямиком в огненный ад.

– Знаю, что тебе страшно и больно. – Голос Морган прорезает рев сирен подъезжающих машин. – Но туда нельзя!

– Мне нужно! Мой папа… – Договаривать не стану. Нет. Он не в доме. Его там быть не может.

Морган все равно не отпускает, но, может, получится потушить пламя отсюда. Я тянусь к огню, ищу его энергию.

Он слишком сильный и слишком далеко от меня.

Ноги перестают двигаться, и я наваливаюсь на Морган. Она подхватывает меня, не дает упасть на землю и разбиться на тысячу осколков.

За спиной у нас еще больше сирен. Больше мигалок. Больше шума. Красный, алый, белый и голубой сливаются в расплывчатое пятно, и я уже не знаю, где пламя, где проблесковые маячки.

Еще чьи-то руки сжимают мне плечи, но лицо в дымке не разглядеть. Низкий голос продирается сквозь шум и крики, прорезает толщу паники.

– Ханна, послушай, все будет хорошо! – Пальцы впиваются глубже, боль рывком возвращает к реальности. Из дымки материализуется Арчер. – Сосредоточься. Объясни, в чем дело.

Я таращусь на него, чувствуя себя пятилетней.

– Мой папа… – Слезы душат меня, не дают говорить.

– Мы возвращались из похода и увидели пожарные машины. – Морган меняет позу, и я утыкаюсь ей в шею. – Мы думаем, что ее отец в доме.

Арчер кладет мне руку на спину, но я резко отстраняюсь. Ему следовало предотвратить пожар. Ему надо нас охранять. Детектив снова возникает в поле моего зрения.

– Ханна, ты уверена, что он там?

– Не знаю. – Голос срывается. Я цепляюсь за Морган, словно рискую провалиться сквозь землю, если отпущу.

Арчер переводит взгляд на Морган.

– Не давай ей уйти!

– Да, сэр.

Арчер уходит – он пробирается сквозь толпу пожарных, разыскивая человека, владеющего информацией.

– Господи… – охает Морган.

– Что?.. – Я пытаюсь вырваться, но Морган стискивает меня еще сильнее.

– Тебе это лучше не видеть, – предупреждает Морган и ослабляет хватку ровно настолько, чтобы я повернулась. Одной рукой она крепко держит меня за пояс, не давая рвануть в горящий дом.

Только все это теряет смысл, когда я вижу, как по лужайке бежит пожарный и несет на плечах моего отца. Навстречу им бросаются фельдшеры с носилками и санитарными сумками. Кажется, они целую вечность укладывают папу на носилки и фиксируют. Одна из фельдшеров, невысокая темнокожая женщина с решительным лицом, начинает делать прямой массаж сердца.

– Нет… – Мир наклоняется, свет гаснет, я падаю.

Глаза открываются с колоссальным трудом, сесть не удается. Лишь через несколько секунд я догадываюсь, что тоже лежу на носилках, грудь перетянута лямкой-фиксатором. На лице – кислородная маска, вокруг стоят люди.

– Ханна, ты меня слышишь? Как ты себя чувствуешь? – из-за спины у двух фельдшеров спрашивает Арчер.

Я срываю кислородную маску.

– Где папа? Как он?

– Его везут в больницу. Доктора будут знать больше после осмотра.

– Он жив? Дыхание ему восстановили?

– Мисс, маску снимать нельзя! – Фельдшер опускает ее мне на лицо и подталкивает носилки к машине скорой помощи. Судя по взгляду, который она бросает на коллегу, стоящего напротив, меня собираются занести в салон.

Испуганно смотрю на Морган.

– Я приеду в больницу на твоей машине, – обещает она.

Прежде чем фельдшеры успевают вмешаться, я срываю кислородную маску.

– Позвони Джемме. Пусть свяжется с моей мамой.

Кивка Морган я не дожидаюсь: носилки рывком задвигают в машину, где видны лишь мигающие огни и слышен вой сирен.

* * *

К папе меня не пускают.

Я меряю шагами приемный покой, боясь остановиться. Если сяду, придется признать, что все это не сюр. Как пациентку меня выписали два часа назад, убедившись, что жизненные показатели в норме. Морган устроилась на краешке стула рядом с пустующим моим и смотрит, как я маюсь.

Вопреки плакату, запрещающему использовать сотовые, цепляюсь за свой, как за спасательный круг. Мама позвонила, когда я ждала выписку: лекцию она закончила пораньше, но автобус встал в пробке на обратном пути из Бостона.

Стоит появиться доктору, у меня сердце екает, но он каждый раз называет другую фамилию. От стресса и томительного ожидания начинает мутить. Мне нужны ответы. Сию секунду.

– Ханна, сядь. Ты вконец себя загонишь. – Морган трет виски, словно голова кружится и у нее. – Доктор выйдет к нам, как только появятся новости.

– Знаю. – Я замедляю шаги и впервые за несколько часов останавливаюсь. – Тебе не обязательно здесь находиться. Со мной все будет в порядке.

Морган смотрит на ладони, потом на меня.

– Я хочу быть рядом с тобой.

Падаю на стул рядом со своей девушкой и тянусь к ее руке. Морган переплетает пальцы с моими, и я, в конце концов, чувствую крепкую связь с реальностью. Возле меня – человек, который не позволит мне уплыть в сюрность.

– Что же делать?

Морган задумчиво растирает мое запястье большим пальцем.