– Правда? – Морган заливается краской. – А руны нанесла я. Вообще-то их я в людных местах не оставляю, но мы уехали из Дулута не просто так. Руны на стене Музея ведьм были для защиты: я хотела спрятать мою семью от того, что осталось в Миннесоте.

– Но мои родители не распознали магию в той крови.

– Один из первых навыков, которые мы осваиваем, – как прятать нашу магию от других ведьм. Большинство Стихийников и Заклинателей нас ненавидят. Вы вечно нас подозреваете.

– Прости, – говорю я, хотя что-то прочно засело в голове и не дает покоя. – Но если ты должна прятать магию, то зачем нарисовала руны? И почему вы именно сюда переехали? Я думала, Совет запретил Кровавым Ведьмам жить в Салеме.

– Родители обратились к Совету с прошением. Нам требовалось место, где никто не стал бы нас искать. – Морган содрогается, и я гадаю, от чего она бежит. – А что касается рун, энергия большого числа регуляров усиливает их действие. Если бы я могла достичь схожего результата, рисуя их дома, поступила бы именно так, уверяю.

Я прислоняюсь к плечу Морган, подпитываясь ее уравновешенностью и одновременно тянусь к папиной руке.

– Если все известное мне о Кровавых Ведьмах ерунда, что вы можете на самом деле?

Морган кладет голову мне на плечо, длинные волосы скользят по моей шее.

– Часть ваших страхов основана на правде. Некоторые из нас могут превратить регуляров в марионеток и контролировать их сердце и разум. Но в основном мы направляем магический дар на себя, совершенствуясь в физическом плане. Больше контроля над кровью дает нам контроль над телом. – Морган делает паузу, а когда продолжает, ее голос становится игривым: – Я слышала, моя уверенность очаровательна.

– Эй, я никогда не называла тебя очаровательной! – поддразниваю я, и чудовищное напряжение немного спадает.

– И это говорит девушка, которая нарисовала мне извинительную открытку и испекла печенье, чтобы позвать на второе свидание! – Морган смеется, а мне плевать: столько в ее смехе теплоты. – Самые могущественные из нас – целители. Уверена, тебе об этом не рассказывали.

– Погоди! Ты обладаешь даром целительной магии, но молчишь?! – Я соскакиваю с койки и жестом показываю на чуть дышащего отца – едва живого человека. – Помоги ему!

– Не могу. – Морган соскальзывает с койки и смотрит на меня полными сожаления глазами. – Я обучена не полностью.

– Но кое-чему обучена.

– Да, – кивает она, – но…

– Морган, пожалуйста! Ты должна попробовать! – Я тянусь к ее рукам и наши пальцы переплетаются. – Нельзя бросить его умирать!

Она украдкой смотрит на моего папу.

– Возможно, ничего не получится, – шепчет Морган, но голубые глаза блестят: просыпается ее магическая сила.

– Ты навредить ему способна?

– Вряд ли, – качает головой Морган.

– Тогда почему бы не попробовать? – говорю, не стыдясь текущих по щекам слез. – Чудес я не прошу.

Морган долго на меня смотрит, затем тихо что-то шепчет, кивает и делает шажок к больничной койке.

– Возможно, ничего не получится, – повторяет она, будто я в первый раз не расслышала.

Я молчу, не желая ее спугнуть. Морган снимает простое металлическое кольцо со среднего пальца. На внутренней поверхности есть желобок, из него Морган достает тоненькую булавку.

– Ты точно этого хочешь? – спрашивает она и, дождавшись моего кивка, колет папу в предплечье.

На коже появляется бусинка крови. Морган подхватывает ее кончиком пальца и размазывает на ладони. Через секунду кровь полностью впитывается, и Морган подносит руку к папиной голове.

Пальцы у девушки дрожат, на лбу появляется складка. Палату наполняют помехи: энергия моего отца встречается с ее магией. Морган вздрагивает, ругаясь себя под нос.

– В чем дело?

Морган зажмуривается, морщина на лбу становится глубже.

– Тромб! – шепчет она сквозь стиснутые зубы.

– Можешь извлечь его? Или растворить? Или что там делают доктора?

– Да, наверное, только… не шевелись.

Я затаиваю дыхание и скрещиваю пальцы. Пусть в палату не войдут ни доктора, ни медсестры, ни лучшие подруги. Я посмотрела достаточно медицинских сериалов, чтобы знать: тромб – вещь нехорошая.

Несколько напряженных секунд спустя Морган убирает руки от головы моего отца и на дрожащих ногах отступает от койки. Я тянусь к ней, чтобы не дать упасть, но прежде чем успеваю ее коснуться, она выпрямляется во весь рост.

– Ты как, ничего? Папа теперь придет в сознание?

Морган без сил опускается на стул.

– Не знаю. Он по-прежнему в очень тяжелом состоянии. Я сделала все, что умею. – Девушка смотрит на меня, тяжело дыша. – Теперь ты веришь, что не все мы злыдни?

– Прости меня, пожалуйста! – Я убираю волосы за ухо. – Ты права, мне не следовало подозревать Кровавых Ведьм, особенно когда в городе появился Охотник.

У Морган глаза вылезают из орбит.

– Охотник на ведьм? В Салеме? – Голос у Морган дрожит, он пронизан страхом, граничащим с паникой. – Нет! Неужели опять?

– Опять?

Она кивает.

– Возможно, ты не ошиблась – все это из-за меня.

– О чем ты?

– Райли, мой бывший парень из Миннесоты… – Морган трет ладонями мертвенно-бледные щеки. – Он… Охотник на ведьм. Наверное, он приехал за мной.

– Ты встречалась с Охотником на ведьм? – Сдерживаю шок, сосредоточиваясь на том, что означает эта новость для ковена. Наконец-то нам известно, кто стоит за кошмаром. Теперь у нас есть преимущество. – Почему он тебя преследует?

Морган смотрит на меня, словно я не понимаю очевидного.

– Разве есть варианты? Я Кровавая Ведьма. Мы для Охотников самые ненавистные.

За спиной у меня кто-то охает, и я оборачиваюсь.

На пороге палаты стоит Джемма, опираясь на костыли.

– Кто. Такая. Кровавая Ведьма. Мать вашу?

Джемма перебирается через порог и закрывает дверь. Глянув на моего неподвижного папу, она понижает голос до яростного шепота.

– Одной из вас лучше начать объяснения.

Морган бросает на меня взгляд.

– Джемма тоже?..

– Нет, – качаю головой я. – Она…

– Ханна, только посмей еще раз назвать меня тем словом. – Джемма тяжело опускается на стул напротив Морган и кладет костыли на пол. – Получается, ей известно, кто ты такая?

– Морган догадалась, Джемма. Я не говорила ей, клянусь!