Может быть, пустая трата времени, но все равно…

Через пятнадцать минут стемнеет совсем — уличного освещения здесь не было. Он уже мог различить звезды. И температура падала. Он трижды нажал на клаксон в надежде, что кинолог услышит. Издалека донесся свист, и Ребус решил, что это ответ, но тот повторился еще и еще — все настойчивее. Собаку так не подзывают; за свистом последовал вопль с другого края поля. Ребус ничего не видел в сгустившейся темноте. По обуви поисковиков он уяснил, что поле было далеко не сухим. Фонарика в «саабе» не было, а это означало, что если он заблудится, то у него будет только один осветительный прибор — экран телефона.

Еще один крик.

«Вот ведь фигня собачья», — пробормотал себе под нос Ребус и прошел в калитку.

Больше всего досаждали предательские ямы и рытвины. Ребус проваливался по щиколотки. Он снова выругался, но, тяжело дыша, пошел дальше. Поле было отделено от подлеска забором фута четыре высотой. Поверху тянулась колючая проволока. Ребус заглянул за него.

— Эй, где вы? — позвал он.

— Здесь, — ответил кинолог.

— Где?

Сверкнул тонкий луч. Подлесок оказался глубже, чем предполагал Ребус. Руби и ее хозяин находились где-то там. Ребус посмотрел на забор, потом влево, вправо. Ничего не увидев, он снял пальто и накинул на проволоку, потом перебросил одну ногу, вторую. Брюки за что-то зацепились, и он услышал треск ткани. Шип проколол пальто и прихватил брючину.

— Вот сука, — пробормотал Ребус.

Он снова провалился по щиколотки и чуть не потерял туфлю, выбираясь наверх по низкому склону.

— Где вы, черт побери?

— Здесь, — отозвался кинолог, вновь посветив фонариком. — Вы можете вызвать команду?

— Все уехали.

Теперь Ребус видел собаку и человека. Руби сидела на мокрой земле, помахивая хвостом и высунув язык.

— Что случилось? — спросил Ребус, переводя дыхание.

В ответ кинолог направил луч куда-то за Руби. Собака, облизываясь, повернула голову туда же. Земля была вскопана, и Ребус знал, что увидит.

Ошибиться было невозможно: из импровизированной могилы торчала рука.

— О черт, — прошипел он.

— Дело вот в чем, — сказал полицейский, обшаривая поляну лучом. — Я думаю, что Руби еще не закончила — ни в коем разе.

Дизельный рев генераторов. С полдюжины дуговых ламп, освещающих зону работ. Полицейские, огораживающие место преступления. От дороги в заросли деревьев вел грунтовый проезд. Теперь он был недоступен — обнесен лентой с синими и белыми полосами. Искали следы транспорта — вряд ли тела волокли или несли так далеко.

— Наверно, внедорожник, — поделился Ребус с Кларк. — Но не забывай, что в этих краях три четверти машин — внедорожники.

Она кивнула, пристально глядя на него.

— Что такое?

— Просто не могу поверить, что ты был здесь.

На это он мог только пожать плечами.

Пейдж разговаривал с Демпси. Он где-то разжился сапогами. Туфли Ребуса нужно было сушить. Либо выбросить. Не помешало бы и сменить носки. А что до брюк…

— У тебя кровь? — спросила Кларк, пока он оценивал ущерб.

— Ерунда, царапина.

— Лучше привиться от столбняка.

— Меня устроит глоточек виски.

Они говорили о чем угодно, только не о том, что лежало перед ними. Руби уже нашла три тела и теперь отдыхала. Кинологу принесли стаканчик и бутылку воды из фургона. На месте работала команда экспертов-криминалистов. Разыскали врача. Пара дознавателей возилась с видеокамерами.

— Как прошел день? — притворно поинтересовался Ребус.

— Да как обычно. Ты же знаешь.

Кларк обхватила себя руками, пытаясь согреться.

— В отеле уже зарегистрировалась?

— Все в порядке.

Она переминалась с ноги на ногу. Они стояли довольно далеко от трех могил — им не хватило ни галош, ни желания. Опять же риск затоптать следы; «неприкосновенность места преступления» — Пейдж воспользовался именно этим оборотом, объясняя Кларк, почему ей придется пока оставаться по ту сторону ленты. Ребусу не сказали и этого, на него даже не обратили внимания.

Хотя их вызвал он, и никто другой.

А может быть, как раз потому, что это сделал он.

Правда, Демпси поблагодарила его, но Ребус напомнил ей, что в большей степени это заслуга Руби, а не его.

— Больной вопрос, — объяснила ему потом Кларк. — В Управлении я слышала, что между ними и соседями в Грампиане особой любви нет…

Она смотрела на экран своего телефона, проверяя время.

— Четверть одиннадцатого.

— А кажется, что больше, — заметил Ребус.

— Сколько ты тут пробыл?

Ребусу не хотелось считать, а потому он отошел в сторону, пропуская новых экспертов. Они поднырнули под ленту, одетые в белые накидки и пластиковые бахилы, шуршавшие на ходу. Они несли контейнеры и полимерную пленку. Фургон для перевозки трупов еще не прибыл. В нем доставят мешки. Но пока ничего не трогали.

Над двумя могилами натянули убогие тенты, и кто-то отправился в Инвернесс за новыми.

— Это надолго, — сказала Кларк, снова переступив с ноги на ногу.

— Можем посидеть в машине, — предложил Ребус.

Она отказалась, решительно качнув головой.

— Если ты понадобишься Пейджу, он будет знать, где тебя найти.

— Он найдет меня здесь, — отрезала она.

— Ну а я пойду покурю.

Она кивнула, и он оставил ее — направился к дороге, чиркая зажигалкой. Оглянулся, увидел длинные тени участников, ходивших по поляне. Один генератор адски шумел, но это было лучше тишины и обрывков переговоров.

Безлюдное место. Он не мог не гадать, как их сюда привозили — живыми, связанными, с кляпами во рту? Или без сознания? А то и мертвыми. Опять же следы — на машине должно было что-то остаться. Волокна одежды, волосы. Может быть, даже слюна или кровь.

Когда их привозили — днем или вечером? Скорее, вечером. Но машина, оставленная на узкой дороге ночью, могла вызвать подозрения у любого, кто ехал бы мимо, — еще одна причина углубиться в лес.

И там могли быть следы покрышек, краска на стволах или ветвях.

Судебные медики возьмутся за дело с утра, им нужен для работы дневной свет.

Дорогу перегородили с обеих сторон, поставили знаки объезда. Ребус напрягся, когда увидел направлявшегося к нему человека. Его туфли хлюпали, брючины промокли, а это означало, что он обошел пост по полю.

Журналист.