стен так и бьют арбалеты… Эх, сейчас бы вместо арбалетов луки, было бы очень и очень неплохо. Насколько у наших стрелков скорострельность бы выросла. И даны почти все без доспехов…

* * *

На противоположной стороне замка, как потом убедились, было полегче. То ли праздник какой-то у них, то ли ещё что, но почти все даны собрались в этой казарме.

Так что там всех данов быстро повырезали. И к нам на подмогу кинулись. Быстро пришли. А мне показалось, что схватка вечность длилась…

Глава 17

Нет, не показалось, здесь любая схватка как вечность. Столько успеваешь за бой пережить, перечувствовать, что и не рассказать. Потому что борьба эта — настоящая. На жизнь или на смерть. Тут на паузу не нажмёшь и заново не переиграешь.

Раненых данов буднично дорезали. Сам первым подал пример. Возиться с ними, тратить свои силы, время и ресурсы нет никакого резона. Опять же, те из них, кто ещё в сознании находился, об этом сами просили. Чтобы не мучиться, ну и потому, что данам попадать живыми в руки местного населения нельзя. Замучают, не дадут простой смерти. Слишком уж натерпелись коренные жители от захватчиков…

— Ростих где? — огляделся по сторонам и не увидел старого товарища.

— Живой он! — тут же откликнулся кто-то из воинов у меня за спиной. Голос пусть и охрипший, но знакомый. — Тут где-то был.

Обернулся, кивнул Серьге, что услышал. Все взгляды сейчас ко мне прикованы, люди с ног до головы в чужой крови. Даны без доспехов были, плескало из ран во все стороны от души. Стоят, смотрят, что дальше делать буду. И приказаний ждут, само собой.

— Серьга, возьми десяток и к воротам. Проверь, чтобы заперто было. И не впускайте сюда никого. Понял?

— Кого не впускать? — удивился воин. — Наши все здесь!

— Местных! — сплюнул тягучую слюну, вытер губы тыльной стороной ладони. Аккуратно вытер, постарался не ободрать губы нашитым на кожу боевой перчатки железом. Вдохнул полной грудью. Хорошо! Скоро солнышко появится, совсем светло будет. И ветерок удивительно вовремя налетел, сдул в сторону тяжёлую смесь из запахов свежей крови, вывалившихся из живота кишок и их содержимого, очистил от вони замковую площадь.

Огляделся по сторонам и скривился. Кое-кого из раненых всё-таки не дорезали. Несколько лёгких повязали и в сторонку оттаскивать начали!

— Это ещё зачем? — указал на недобитков мечом.

— Так выкуп запросим, — с готовностью начал объяснять Серьга. — Глянь только, какие сапоги на них богатые! Явно не простые воины. И гривны на шее золотые!

— Добейте. Сапоги с гривнами хорошо, но сами пленные нам не нужны, некогда с ними возиться.

Серьга тут же чиркнул кончиком меча по шее лежащего под ногами дана и отскочил в сторону на шажок — плеснуло на землю кровью, тело вздрогнуло и навсегда успокоилось, обмякло. Потянулся снять с шеи убитого гривну.

— Оставь! — остановил его. — Без тебя снимут. И не переживай, всё равно все трофеи в общий котёл пойдут. Потом разделим. И не теряй времени, дуй к воротам!

Серьга улыбнулся в ответ, кивнул головой и с деловым видом огляделся по сторонам. Высвистал свой десяток. А пока люди собирались, равнодушно дорезал ещё кого-то.

И увёл собравшихся к воротам, то и дело переступая через мёртвые тела. Хотел его вдогонку поторопить, да не понадобилось, через десяток шагов они сами на бег перешли.

Осмотрел верх стены, посчитал стоящих там стрелков, — все целы, потерь среди них нет.

Пока крутил головой, подошёл Ростих. И тоже весь в крови, чужой и своей. Не повезло стрелку, не уберёгся, раскроили ему бочину в ночном бою. И вдобавок шлем с головы сбили. Крепко, видать, по куполу приложили. Идёт и головой из стороны в сторону то и дело потряхивает. И левой рукой при этом затылок потирает. Придерживает, наверное, таким хитрым образом, чтобы мозги внутри не стряслись окончательно…

— Я посчитал, двенадцать наших в этом бою положили. Молодняк, в основном. Самых неопытных побили, — подошёл и остановился в двух шагах. Протянул мне баклагу с водой. — Прополощи горло.

— Кто ж знал, что все даны в одну казарму набьются? — выдернул пробку, приложился сухими губами к горлышку и передумал, отвёл баклажку пока в сторону. — А раненых у нас сколько?

— Из тяжёлых немного, что удивительно.

У меня даже рука замерла, не донесла баклагу до рта:

— Почему удивительно?

— Даны − воины не простые, умеют крепко биться, этого у них не отнять, — тут же объяснил свои слова Ростих. — Повезло нам, что они перепились и в броню не успели облачиться. Могло быть хуже.

— Куда уж хуже, столько убитых!

— Могло быть ещё больше! — упёрся Ростих. — Если бы не твои гранаты и не стрелки на стенах, смяли бы они нас за милую душу. Их же в три раза больше, чем нас!

— Да понимаю я всё! Людей и так немного, а тут такие потери.

— Привыкай, — пожал плечами Ростих. И сморщился от боли.

Оправдался:

— Одежда к ране присохла.

И без перехода продолжил докладывать:

— По лёгким ранениям пока ничего не скажу. Сейчас молодняк начнёт от боя отходить, тогда пропущенные удары и почувствует. Так что думаю, раненых у нас куда больше будет…

— Да уж, повоевали… — прополоскал горло и сплюнул грязную воду на землю. Потом только попил.

— А как ты хотел? Это ж зверьё чистое. Успели бы на себя брони накинуть, точно мы бы половины своих не досчитались!

— Потому самострелы и взяли! Чтобы наверняка броню бить. А тут вон как получилось. И не самострелы, а луки бы больше всего этой ночью пригодились!

— Так-то оно конечно, с луками нам проще. Опять же, и стреляли бы почаще.

— И потерь было бы куда как меньше?

— А вот тут не угадал! Не было бы меньше потерь. Такой толпой всё равно они бы нашу кровь взяли. Так что не кори себя, нет тут твоей вины. И ничьей нет. Судьба так повернулась! — Ростих ещё раз поморщился, пошевелил плечом. — Что дальше делать будем?

— Серьгу с его десятком к воротам отправил. Чую, местные сейчас сюда изо всех сил рваться будут. За мщением и чтобы поживиться. Поэтому все стрелки пусть так на стенах и остаются.

Хлебнул из фляги ещё разочек, побултыхал воду во рту и выплюнул в сторону. Вышел на свободное от мёртвых тел место и во весь голос проговорил:

— На стенах смотреть по сторонам в оба глаза! Слух о взятии замка быстро разлетится! И припрутся сюда охочие до поживы эсты. Но делать им здесь нечего!