Евгений фыркнул:

– Ну разве что…

И начертил над ручкой знак – что-то вроде широкой ленты. Пальцами сделал такое движение, какое сделал бы кот, съезжающий по шторе и раздирающий ее когтями. Получившиеся в результате «полосы» он заплел в хитрую косу, словно это были обычные настоящие ленты. Коса, повинуясь последнему пассу знаккера, завернулась в штопор и как бы втянулась в письменный прибор.

– Другое дело, – сказал Евгений, царапая записку на листочке.

Словно по какому-то особому сигналу, на плечо ему тут же опустилась птичка – вроде той, что принесла Эррен послание от Ангелин Заккараус. Только чуть помельче и взъерошенная, да еще и с небольшим хохолком. Может, другой вид, а может, такой же, только жизнь потрепала.

– Кому ты пишешь? – удивилась Карина.

– Смотри в свою тарелку, – посоветовал отец. – А лучше параллельно отработай знак, который только что видела. Матушка тебе наверняка не сказала, но довольно часто бывает так: словесник приходит учиться на символьера, и его лишают возможности творить знакомые знаки. Бедняга бьется, пытается заново договориться с миром и его глубиной. В результате попыток он вполне может стать ритуалистом. Наоборот тоже бывает. Но чаще получаются универсалы. Почему бы универсалу не выйти из тебя? Так сказать, в качестве компенсации бездарности твоей старшей сестры. Знак запомнила?

Обалдевшая от папиного монолога, но не потерявшая концентрации Карина кивнула.

– Вот и потренируйся, – отец тоже кивнул, – он усиливает любой процесс. Я, например, подачу чернил в ручке скорректировал. Пожалуй, закажу-ка я кое-что еще…

И сорвался с места, как школьник, услышавший звонок. Умчался вниз буквально на пять минут.

На террасе было порядком ветрено, а от куртки, которая совсем не годилась для пребывания на сыром ветру, было больше холода, чем тепла. Поэтому Карина последовала папиному совету и постаралась усилить пламя свечи. Пожар вряд ли получится, но немного согреться неплохо бы. Раз уж папа для этого пальцами шевелить не собирается. Подумав так, Карина усмехнулась. Настолько не привыкла полагаться на взрослых и старших, что сейчас даже обидеться не получилось.

И первая же попытка сотворения знака оказалась удачной. Конечно, огонь не взлетел столбом, но пламя свечи из осторожного язычка, трогавшего холодный воздух, как мороженое, стало приблизительно ладошкой. И с озорством хлопнуло по тому же воздуху, как по волне, накатившей на пляж.

Карина посмотрела на море через эту самую огненную ладошку. Как через рыжее стекло – от такого фильтра появлялось ощущение солнца. Небо из серого становилось золотистым, а пламя еще и добавляло теплой рыжины. И на небесном фоне очень четко виднелась птица. Наверное, очень большая. И очень, очень неуклюжая. Птица кружила над морем и припортовыми кварталами. Вроде бы ничего удивительного, но что-то в ней было не то. Или, наоборот, очень даже то.

Очередная огненная ладошка горячо защекотала пальцы девочки, отвлекая ее от наблюдения за местными пернатыми.

– Привет, – сказала она огоньку, как живому.

– Едва ли огонь тебе ответит, но это достойно похвалы, – сообщил вернувшийся отец.

Карина постаралась не подать виду, что ей приятно это слышать.

– Ты серьезно собрался еще что-то есть? – спросила она. – Лично в меня уже ничего не влезет.

– Нет-нет, это уже не для нас, – загадочно отозвался отец.

Ну да, стоило догадаться, что у него опять и снова какие-то делишки. Карина углубилась в отрабатывание знака усиления. Попробовала еще парочку – и словесных, и ритуальных, но ничего не вышло. А кого ждет Евгений, она спрашивать не стала, не то чтобы чисто из вредности, но, определенно, с ее примесями. А спросить стоило бы. Потому что к этому визиту следовало подготовиться заранее. Морально.

Не прошло и четверти часа, как на террасе появился давешний бармен в полумаске с подносом. На подносе красовались две порции завтрака – пожалуй, более изысканного, чем у Радовых. У самого выхода бармен посторонился, пропуская… Клариссу Радову и Люсию. И обе они выглядели недовольными.

– Как вы быстро добрались. – Евгений поцеловал супругу в бледную щеку.

Она сделала движение, как будто хотела отстраниться, но не до конца, вроде на последние полмиллиметра силы воли не хватило.

– Мы остановились в каком-то клоповнике в двух кварталах… – кисло ответила Клара. – Я же знаю, где ты появляешься, возвращаясь оттуда. Особенно когда тебе небезопасно показываться в приличных местах.

– И поэтому, – жизнерадостно возвестил Евгений, – в приличные места за меня отправишься ты, дорогая.

– С чего ты взял, что я это сделаю? – Кларисса вскинула красивые брови.

– С того, что ты здесь. – Евгений галантно отодвинул тяжелый деревянный стул с резной спинкой, приглашая жену присесть.

Бармен, дождавшись конца перепалки, начал сервировать стол. Люська молча пристроилась с краю.

– Осталась в городе, поселилась в… блоховнике? Клоповнике, – продолжал Радов. – На зов явилась со скоростью готовящегося завтрака, даже не спрашивая, зачем я тебя позвал. Стоило завести жену хотя бы для того, чтобы всегда иметь в своем распоряжении кого-то… абсолютно преданного.

Карина терпеть не могла Клариссу. Но сейчас ей стало противно слушать, как отец со вкусом вербально возил ее лицом по столу. А вот Люсии это, похоже, доставило удовольствие. И от этого Карине стало еще противнее.

– Может, к делу перейдешь? – резко спросила Карина.

Да, она была в курсе, что со старшими так не разговаривают. Но по сравнению с тем, что она подумала, это был просто Версаль и триста реверансов вместо сна и еды.

– Да это дело просто, как безлунная ночь, – отмахнулся отец. На него Каринин тон впечатления не произвел. – Мне нужны наличные деньги. Супруга снимет их для меня с резервного счета. Специально завел на такой случай. А ее ученица приведет тебя в должный вид. Грубость твою я со временем отшлифую воспитательными знаками, но болтаться по виткам с такой замарашкой не собираюсь. Твоя маменька не соизволила вернуть тебе фей, а скорее, попросту забыла об этом. Поэтому юная знаккер… как тебя? Ах да, Закар проводит тебя в магазин готовой одежды.

– Нет, постой. – Клара, надо отметить, к еде даже не притронулась. – Прежде, чем начнешь осыпать нарядами вот эту свою дочь, хочу тебе кое-что сообщить. Эта маленькая мерзавка держит Евгению в своей жуткой развалюхе на Однолунной Земле. И она помешала мне забрать ее домой.

– Каким образом, позволь полюбопытствовать? – Евгений совсем не выглядел любопытствующим. Возможно, откуда-то знал про Женькин демарш. – Не грозила же она тебе боевыми знаками?

Знаккер Радова нервным движением отодвинула от себя тарелку, но схватила чашку и, сделав глоток, скривилась. Да уж, в Вильнюсе и потом во Втором городе луны она была куда самоувереннее и… спокойнее, что ли. А при муже в психопатку какую-то превращалась.