В город входили в походном режиме с открытыми люками. Даже слово «беспорядки» у всех ассоциировалось с толпой, погромами. Только странно, что в таком случае задействовали регулярные войска – тут вполне хватило бы внутренних… А потом эти самые внутренние вышли на дорогу у метро «Владыкино», открыли по колонне огонь из автоматов и бросили несколько гранат. Пока в авангарде оправились от шока, потеряли четверых, в том числе капитана Данилкина, и один БТР получил серьезные повреждения. Противника, конечно, быстро подавили огнем, но… что за хрень творится, в конце-то концов?! Комполка полковник Свиридов подтвердил приказ следовать через Останкино на центр, к Кремлю. И все. Ноль объяснений.

Дальше люки закрыли, двигались уже боевым порядком вдоль Ботанического сада, периодически с опаской косясь на парковую зону. Не зря косились. В одном месте из-за деревьев открыли стрельбу, в другом – полетели «коктейли Молотова». Бэтээрам это все, конечно, не страшно, но шарахнули в ответ на поражение, шутки кончились. Окончательно шаблон майору Гришковскому порвала пэпээсная машина, водитель которой, возомнив себя камикадзе, попытался протаранить БТР… Она осталась догорать на обочине с двумя трупами внутри, но Гришковского эта последняя капля ожесточила: складывалось ощущение, что своих не было и угрозой мог оказаться практически любой.

Поэтому, когда после поворота на Академика Королева майор увидел снижающийся вертолет Ми-38, первым его порывом было приказать открыть по нему огонь из пулемета, но его остановила отрезвляющая мысль: а чем он тогда будет отличаться от безумцев, атаковавших колонну по дороге? А следом прилетела еще одна, уже пугающая: а что, если на тех «безумцев» недавно тоже напал кто-нибудь? Например, военные?

Дальше – больше. У Гришковского вдруг сложилась прямо-таки уверенность, что самым правильным будет сейчас остановить колонну и все хорошенько обдумать, чтобы не натворить дел. Посоветоваться с комбатом, подполковником Паршиным, а то и с самим полковником Свиридовым. И уверенность эта почти сразу воплотилась в действие – приказ на остановку, который был без промедления выполнен. Гришковскому ни на миг не показалось странным, что Ми-38 приземлился на дороге прямо перед колонной и оттуда выскочил человек в форме с генеральскими погонами, словно такое в его военной жизни было обычным делом. И лишь приглядевшись к чертам лица приближающегося генерала, он удивился настолько, что, забыв обо всех предосторожностях, открыл люк и высунулся наружу.

– Здравия желаю, товарищ министр обороны!

* * *

Вадим Юрьевич Пахомов едва сдержал облегченный вздох: отлично, солдаты в колонне еще в адеквате и узнали его. Нашим легче. Кто это там вылез? Майор? Отлично. С ним можно говорить. Особым голосом, само собой.

– И вам здравствовать, майор. В Москве сложилась чрезвычайная ситуация. Противник применил психотропное оружие. Дальнейшее продвижение, согласно ранее полученным приказам, бессмысленно и опасно. Нужно выводить войска из города.

Он говорил громче, чем было необходимо, и делал это специально, чтобы слышал не только майор, но и высунувшиеся в люки командиры других бэтээров. Ему внимали и, главное, верили, что слова министра обороны единственно правильные – Пахомов видел это по глазам. Пси-блокираторов было выпущено не так много, и о том, чтобы снабдить ими армию, не могло быть и речи, так что голос сирены действовал безотказно. Придумать бы еще, куда выводить этот злосчастный полк – на север нельзя: там, где прошла Странница, аномалий должно быть как грибов после дождя. На восток – тоже, там уже все плохо, на западе плохо станет вот-вот. Так что остается? На юг? Через всю Москву?

– Мне нужен командир полка. Срочно! – отчеканил своим особым голосом Пахомов.

* * *

Голос сирены действует и по телефону, и через телевидение, и по радио, но все же наиболее эффективен он при прямом контакте. Майор, конечно, связал Пахомова с комполка Свиридовым, но связь была посредственная, с треском и шипением – верный признак близости аномалий, поэтому министр обороны решил перестраховаться. Встретились примерно на полпути между головным и полковничьим бэтээрами. А встретившись, Пахомов понял, что беспокоился зря: Свиридов уже проникся.

Все аргументы очевидны, и нет смысла повторять их – этот полковник и весь его полк уже готовы выполнить все, что бы ни сказал министр, поэтому Пахомов сразу приступил к главному – плану действий:

– На север путь отрезан, так что двигаетесь на юг, но не через самый центр, а огибаете его по Садовому кольцу – оно сейчас свободно, новости всех напугали. Не задерживаетесь нигде и как можно скорее покидаете город.

Но у полковника Свиридова все же нашлись вопросы:

– А президент, правительство? Может, помочь выбраться им?

– Они уже выбрались и, по моим расчетам, должны сейчас находиться в одном из бункеров судного дня. – По крайней мере, Пахомову очень хотелось верить, что так оно и есть.

На лбу полковника выступила крупная испарина.

– Даже так?

– Именно так. Все очень серьезно. Поскорее выводите полк из города на «чистые» территории южного Подмосковья. Не задерживаетесь ни по каким причинам, эвакуацией гражданских не занимаетесь – разве что кого-то можно просто посадить на броню. Поймите главное: само ваше присутствие в городе для гражданских опасно. Психотропное воздействие сводит с ума, но безумный гражданский, вооруженный максимум кухонным ножом или топориком для рубки мяса, и безумный солдат с автоматом, гранатами и на бронетранспортере – это очень разные уровни проблемы. О полке безумцев я вообще молчу. Надеюсь, все понятно?

– Так точно, товарищ министр обороны! – полковник только что каблуками не щелкнул.

– Очень хорошо! Тогда…

Сигнал переносного устройства спецсвязи не дал Пахомову закончить. Он сделал знак Свиридову подождать и отступил на несколько шагов.

– На связи…

* * *

Директор АПБР Дмитрий Владимирович Ладыгин чувствовал себя в высшей степени неуютно. Настолько, что ему даже пришлось выйти из вертолета и начать прохаживаться – это был его самый эффективный способ успокоить нервы. А нервничать было из-за чего. Ладыгин сделал на министра обороны большую ставку, а тот начал с очень спорных и рискованных действий. Аномалии приближались, время шло, и с каждой минутой угроза захвата врагом пусковых шахт ядерного оружия и бункера с центром управления запуском ракет становилась все более реальной. Да, тут все не так просто, остается вопрос с тремя ядерными чемоданчиками и с кодами запуска, но директору АПБР, как, впрочем, наверное, и никому из людей вообще, не был известен предел возможностей Сеятелей. Иди речь о террористах, принадлежащих к роду человеческому, Ладыгин нервничал бы в разы меньше. Ну а кроме того, с министром пришлось отправить единственного щитовика: способности сирены – это, конечно, хорошо, но не гарантия сохранения его жизни. Мало ли что может случиться, однако опасность потери единственного сувайвора во власти трудно было переоценить. Вот только теперь с самим Ладыгиным остались пьющий жизнь и сверхбыстрый. Он запоздало пожалел, что не захватил с собой второго щитовика – под прикрытием силового экрана ему было бы куда как комфортнее.