* * *

Первая очередь из крупнокалиберного пулемета ложится метрах в тридцати от левого борта. Дистанция для прицельной стрельбы великовата — километра полтора. Поэтому фонтаны от шлепающих по воде пуль вздымаются с большим разбросом.

Из салона доносится осмысленный диалог. Игорь наконец-то устанавливает двухстороннюю связь с большим противолодочным кораблем и докладывает обстановку. Это обстоятельство добавляет оптимизма. Однако вторая порция пуль, часть из которых задевает левый борт, вновь опускает с небес на поверхность моря.

— Между прочим, мы в двухсотмильной экономической зоне, — ворчит Михаил.

Георгий соглашается:

— Да, мы в нейтральных водах. И на языке международного права их действия называются «пиратством».

«Это война без правил и законов, — добавил бы я, если бы имел желание развить дискуссию. — С одной стороны, британцы и их сообщники из местной полиции. С другой — мы. Они создали смертельный штамм и готовы отравить им половину Европы. Мы пытаемся этому воспрепятствовать. И кто возьмет верх — пока не ясно. Ведь на войне, как известно, все средства хороши».

Возвращаюсь в салон. Пока Игорь докладывает наши координаты и параметры движения, я лихорадочно листаю страницы журнала, исписанные мелким, но довольно разборчивым почерком профессора Иванцова. Я обязан найти последнюю запись, касающуюся технологии изготовления вакцины. В последние напряженные минуты это представляется мне самым важным делом…

Пулеметчик корректирует точку прицеливания. Третья очередь, выпущенная с патрульного катера, проходит чуть выше «Миллениума», а несколько пуль разносят козырек флайбриджа. Я на секунду застываю, прислушиваясь к голосу из динамика… Нет, антенна радиоприемника, слава богу, не повреждена — Игорь продолжает диалог.

Последние страницы найдены. Ищу начало описания. Страница, вторая, третья… Вот оно! Педантичность профессора упрощает нашу задачу. В левом верхнем углу страницы указана дата и точное время проведения эксперимента. Всего шесть страниц. Правда, почерк у профессора уборист, и текста набирается много.

Кладу раскрытый журнал перед Игорем. Он как раз закончил передачу параметров. Беру у него микрофон.

— На связи капитан второго ранга Черенков. Как меня слышно?

— Отлично, — отвечает неведомый абонент.

— Запись переговоров включена?

— Так точно.

— Сейчас мой помощник продиктует текст очень важного документа из журнала профессора Иванцова. Вы обязаны сохранить запись этой радиосвязи, что бы с нами ни произошло. Вы поняли?

— Понял вас. Диктуйте…

Передаю микрофон Игорю.

— Читай. Разборчиво, членораздельно, чтоб поняли каждое слово. И по возможности быстро…

Фурцев начинает диктовать текст. Подменив его на штурвале, незначительно меняю курс на пятнадцать-двадцать градусов то в одну сторону, то в другую. Это хоть немного, но усложнит задачу стрелкам с катера береговой охраны…

* * *

Силуэт «Пантелеева» хорошо различим на горизонте безо всякого бинокля. Его газотурбинные установки выпускают в небо столб черного дыма; БПК разворачивается носом в нашу сторону и идет навстречу. До нашего спасения не более шести миль.

Британцы и команда катера береговой охраны тоже прекрасно видят российский военный корабль, но не прекращают погоню. Более того, одна очередь из крупнокалиберного пулемета следует за другой. Патронов эти ребята не жалеют. А если учесть, что они сократили дистанцию всего до полумили, то их стрельба становится действительно опасной.

Вращая штурвал, поглядываю на лежащий перед Игорем журнал. Текст первой страницы он передал и приступил к чтению второй. По корпусу «Миллениума» снова стучат пули. Повсюду сыплются осколки стекла, в шкафчиках кухонного бокса звенит разбитая посуда. Стоящий рядом Игорь хватается за бок, мычит и оседает на пол.

— Жора! Миша! Ко мне!

Появившиеся коллеги подхватывают раненого Фурцева с намерением унести вниз. Там безопаснее. И там в некотором роде наш временный госпиталь.

— Командир, — морщится он от боли, — шестая строчка второй страницы…

Через минуту Устюжанин с Жуком возвращаются. Схватив винтовку, Жора бежит на кокпит. Он держит неприятельские катера на прицеле, но пока бережет оставшиеся патроны. Все-таки девятьсот метров — не та дистанция, с которой можно эффективно стрелять из стареньких винтовок.

А Михаил встает к микрофону и продолжает начитывать текст с шестой строчки второй страницы…

* * *

Проходит еще несколько минут. Мы все предельно напряжены. Жора на корме. Миша заканчивает чтение третьей страницы. Я держу в поле зрения спешащий на помощь большой противолодочный корабль и заставляю «Миллениум» совершать небольшие маневры по курсу, уклоняясь от пуль, выпущенных с катера береговой охраны. В салоне остается единственное уцелевшее стекло — небольшой треугольник справа от капитанского кресла. В бортах пробоины, в мебели кухонного бокса зияют дыры, с потолка салона свисают куски пластиковой обшивки.

Четверть часа назад пришла Джиан и дрожащим голосом сообщила, что на нижней палубе появилась вода. И ее уровень постепенно повышается. Мы попытались успокоить девушку, показав шедший навстречу военный корабль…

Все пять или шесть пуль следующей очереди попадают в «Миллениум». Одна из них бьет в приборную доску, разбивая основной дисплей, другая задевает мою голову чуть выше уха. Скользящий удар выходит несильным, однако кожу рассекает основательно: кровь заливает ухо, щеку, шею…

Мишу бог миловал. Увидев кровь на моей голове, он волнуется, но я успокаиваю:

— Все нормально. Диктуй дальше…

Порывшись в кормовом рундуке, Георгий находит несколько сигнальных ракет. Не знаю, зачем они нам. Возможно, пригодятся.

* * *

БПК «Адмирал Пантелеев» идет навстречу полным ходом. Единственный уцелевший прибор на панели управления «Миллениума» — радиолокатор. Судя по его показаниям, между нами три с половиной мили. Катер береговой охраны сокращает отставание до трех кабельтовых. Прицельная очередь из его пулемета приходится в корму. Поднятая купальная платформа принимает на себя часть смертоносного свинца. Однако несколько пуль находят свои цели.

Георгий влетает в салон и, запнувшись, падает. А единственный работающий двигатель чихает, сбоит и замолкает. Из моторного отсека валит густой черный дым; катер теряет ход. Все. Приехали.

— Сколько осталось? — спрашиваю у Михаила.

— Одна страница.

— Быстрее передавай.

Сам бросаюсь к Устюжанину. Он держится за бедро. Пуля навылет прошила литеральную мышцу, оставив довольно большую рваную рану. Сворачиваю из своей футболки жгут и перетягиваю бедро выше ранения.

— Держи, — подает он винтовку. — Уже можно. Они близко…