— Эка, — крякнул первый. — Джентльмены, да здесь еще на один зуб.

— Рубите его, мистер Хокс! — крикнули из-за спины.

За что люблю пиратов, так это за нелюбовь к расшаркиваниям. Увидел врага — сразу бей. Некто Хокс рванул на меня, словно кот за валерьянкой. Он отвел назад руку и попытался ткнуть меня своей саблей. Я лишь повернул корпус, пропуская его за спину, и одним движением левой кисти снес горячую голову пирата. Тело, фонтанируя алой кровью, улетело дальше, а голова, словно мячик, поскакала следом. Я снова развернулся к пиратам.

Те застыли на миг, а потом бросились вперед. Вслед за мистером Хоксом напротив меня встал худощавый паренек с двумя кинжалами в руках. Не знаю, откуда он такой взялся, но парень весьма верно начал выполнять «змеиный шаг». Правда, делал это настолько медленно и открыто, что я подсек ему ногу, а когда тот с разрубленной конечностью падал, то срезал ему лицо. Словно рассеченный арбуз, неудачливый пират последовал мне за спину. Для этого я придал ему ускорения ударом ноги по спине. Нечего проход загораживать — людям не пройти. Следом за ним появился высокий мужик с широким бастардом.

Он провел ложный выпад, направленный мне в печень, а потом попытался рассечь брюхо. Я принял это на жесткий блок, не желая отступать, а потом попытался снести ему голову. Теперь уже нападавший делал блок. Его руки были заняты, сила удара, дополненная инерцией разворота корпуса, была велика, и, чтобы ее сдержать, пришлось подключить и вторую руку. Это мне и нужно. Ударив со всей силы прямой ногой в пах бойцу, я дождался, пока тот осядет, и, снеся уже третью голову, отправил того за спину.

А вот и четвертый. У него в руках рапира и дага. Он колет, словно еж. Быстро, точно, не теряя темпа и не давая мне времени для маневра. Там, дальше, слышны какие-то голоса, послания, команды, крики о том, что невозможно стрелять в таком помещении. Но мне нет до этого дела. Пропустив рапиру под руку и позволив оцарапать себя дагой, я срубил руку фехтовальщику, а потом пробил ему череп. Тот скрылся в кратком полете. Что-то я расслабился, голову опять же не снес. А как говорил Добряк: «Тыкву не срезал — считай, не убил. Я вон видел, как люди с пробитым сердцем успевали вражину с собой забрать».

И снова враг. Коренастый обладатель ятагана попытался взять меня на решительной и стремительной по скорости атаке. Глупец. Недолго думая я выбросил вперед правую руку и смотрел, как медленно моя сабля рассекает череп, словно краюшку хлеба. Мои руки, да и оружие, были длиннее. И на что он надеялся? За ним последовал новый, но мне было все равно. Эта битва скучна и однообразна. Похожа на стену Мальгрома, но несравнима по накалу страстей. Впервые в жизни схватка не вызывала у меня азарта и адреналина. Даже чувство страха, словно обидевшись, уползло в свою нору.

Но все изменил шестой враг. Он держал в руках две рапиры, а на левой руке была черная повязка. Видимо, кто-то из офицеров. Он напал. Ловко обойдя мой блок, противник правым клинком собирался лишить меня способности двигаться, а левым — добить на отходе. Мне пришлось пригнуться и резко выгнуться дугой, выбрасывая скрещенные клинки на манер ножниц. Пират сделал шаг назад. Кровь побежала по жилам быстрее. С секунду мы смотрели друг другу в глаза, а потом он сделал стремительный выпад, направленный мне в брюхо. Его я отклонил младшей саблей и тут же принял на блок правой следующий удар.

Инициатива перешла ко мне. Левая сабля взвилась змейкой и оцарапала ногу врага, игнорируя хоть и быстрый, но неловкий блок. Правая же устремилась в глотку, но парень сделал полушаг и уклонился. Следом он из-за спины выбросил левую руку и, сделав какое-то странное движение, заставил ее вращаться, словно запущенный волчок. К такому я был не готов и поэтому защищался сразу двумя клинками. Из-за этого пропустил скользящий удар, оставивший на левом боку глубокую царапину. Слишком опасно. Разогнав сердце, я усмехнулся, глядя на то, как медленно ползут вражеские рапиры, пытаясь защититься от по-настоящему быстрого удара. Но пират не успел и был разрублен на три части. Сначала упали его руки, отсеченные от ключицы и до ребер. А потом улетела голова. Тело стало заваливаться не в ту сторону, поэтому я сделал шаг вперед и оттолкнул его за спину.

Следующий рубака меня не порадовал: он был неуклюж и размахивал своим боевым топориком, как поварешкой. Я был ускорен и, показательно увернувшись от пары рубящих ударов, попросту выпустил ему кишки. Кажется, тот умер еще до того, как мой клинок чиркнул по его горлу, — от разрыва сердца, наверное.

А потом начался конвейер. Я просто не обращал внимания на то, что происходит. Сперва осторожничал, уворачивался, блокировал, финты какие-то планировал, а после стал работать на опережение. Только падает мертвое тело, как я уже рублю следующее. Основными целями были руки, колени и глотки. Редкий враг успевал удовлетворить мою жажду схватки хоть каким-нибудь подобием фехтования. Нет, зачастую они падали, зажимая кровоточащую рану, а уже спустя мгновение Темный Жнец запихивал их души в свой мешок. Почти десяток тел покоился за моей спиной. Но и сам я был не в лучшей кондиции. От ранения дагой текла по ноге струйка крови, весь левый бок представлял собой одно большое красное пятно. Меня хватит еще минут на тридцать схватки. Кажется, я был слишком наивен, полагая, что зарублю сотню. Что ж, главное — положить как можно больше, а потом сигануть за запечатанную дверь и выпрыгнуть с девушкой в окно. В конце концов, прямо под ним у нас закреплена шлюпка. Такое вот совпадение.

— Э-э-э-э. Зануда?

Меня словно холодной водой окатили. Я пригляделся к очередному противнику:

— Младший?

— Зануда.

— Младший.

— Зануда!

— Младший!

И крепкие дружеские объятия, разбавленные переговорами офигевших пиратов и радостным смехом, стали итогом самой скучной драки за всю мою жизнь.

Ситуацию можно описать так: и снова я на палубе. Вообще палуба пиратского судна весьма сильно отличается от своей подруги — пассажирско-грузовой. Если там была вечная, почти армейская суета, слышались отдаваемые приказы, боцман пересчитывал зубы нерадивому юнге, чью улыбку уже давно можно использовать как дуршлаг, а капитан, сидя в каюте, тихонько попивал вино, глядя на сундук, в котором заперт ром — подальше от матросов, то здесь, среди пиратов, все иначе.

Палуба скорее походит на какую-то площадку. Вон в дальнем углу за третьей мачтой с таким выразительным названием, что я и не запомнил, сидят четверо. Между ними бочонок, на нем доска, а по доске бегают кости. Ставят пираты иногда и по десять золотых. Ну оно и понятно — куда им деньги в море девать? А в ближайшем «лихом порту» все равно будут всей гурьбой пропивать и гулять. А вот к ним на всех парах летит здешний вариант юнги — все тот же юнец, только на голове — красная бандана, в глазах — азарт, на поясе — абордажная сабля, а в руках — ведро с тряпкой и швабра. Пираты явно недовольны появлением юноши. Завязался горячий спор, и, получив ускорительного пинка, юнга отправляется дальше. Увидев это, на сцену выходит здешний боцман. Вернее, старший офицер, отвечающий за корабль. Зовут его Фернир. Он никогда не снимает черную с черепами бандану, но так сильно напоминает мне Ушастого, что я решил, будто и он является эльфом. Может, так оно и есть. На поясе у него висят две сабли, похожие на мои, разве что пошире, а тяжелые кулаки так и вертятся перед лицами играющих. Но проходит пара мгновений, и к игре в кости присоединяется пятый человек (или не совсем человек).