Помявшись в подъезде, тихонько открываю дверь и прислушиваюсь. Если что, уйду.

Рядом, из моей комнаты, доносятся звуки фильма. Обычный, не порнуха. Значит, всё ок и я могу зайти.

По инерции крадусь так же беззвучно. Снять ботинки. Помыть руки.

Стучу в дверь и открываю. В конце концов, это моя комната.

Ру, сидящий по-турецки на кровати, вздрагивает всем телом и крепче прижимает к себе миску с попкорном. Замираю на пороге, уставившись в его испуганные глаза.

Немая сцена.

– Извините, – бормочет Ру и хватается за пульт, по пути рассыпав пару кукурузин. Выключает фильм. – Я сейчас уберу.

Бля, как будто ждёт, что за просыпанный попкорн я буду пиздить его до полусмерти.

– Стоп, стоп! Всё нормально, – делаю шаг в комнату, всем видом изображая доброжелательность. – Что вы смотрели?

Наконец, так же с опаской поглядывая на меня, он отвечает:

– «Спирали времени».

– О, я его смотрел, сто лет назад. Классный фильм! Может… Я тоже посмотрю? – останавливаюсь, не доходя до кровати. Не делая резких движений.

Настороженный, Ру слегка пожимает плечами, и я радостно улыбаюсь:

– Тогда включайте, а я возьму перекусить.

На кухне заказываю себе карамельный попкорн, ему – сырный. И абрикосовый сок, раньше Ру его частенько пил.

Возвращаюсь с полными руками. Толкаю дверь коленом. Передав Эйруину миски, тоже забираюсь на кровать и устраиваюсь на приличном отдалении, благо огромная кровать это позволяет. Старательно делаю вид, что не замечаю его состояния, – у нас тут сплошной позитив, вот, кино смотрим, никто никого не боится!

Фильм туповатый, как и положено подростковой фантастике, но я искренне погружаюсь в сюжет – на первом курсе учебки я его обожал, раз десять смотрел. Комментирую. Ру молчит.

К концу оттаивает. Смелее хрустит попкорном. Всё ещё молчит, но хотя бы улыбается в ответ. Хорошо, что ему тоже нравится. Может, всё ещё наладится.

– Чай? – указываю в направлении кухни.

Ру слегка кивает.

Завариваю две чашки чёрного с бергамотом. Наловчился уже задерживать дыхание так, чтобы не чихать от него. Приношу в комнату.

Когда начинаются титры, я собираю пустую посуду и уношу на кухню. Споласкиваю.

За спиной раздаются шаги.

Уложив миски на подставку, поворачиваюсь. И обнаруживаю Ру прямо за спиной.

Он тяжело сглатывает. Наклоняется ко мне, опасливо поглядывая в глаза. И я вроде понимаю, что не должен поддаваться желаниям, нужно выяснить, с чего это он вообще… Но всё равно не могу отвернуться.

Чувствую его дыхание на губах – щекотно, – а затем он легко прижимается к ним. Не целует, только прижимается. Ну, и я замер, не понимая, как реагировать. Всё равно что наброситься на незнакомого человека с поцелуями, а если он к тому же считает себя ребёнком, то это вообще пиздец, и я не знаю, как быть.

Ру чуть отодвигается, смотрит на мои губы и обеспокоенно шепчет:

– Вы не хотите?

И это внезапное «вы» ощущается как удар грязной тряпкой по лицу – мгновенно отрезвляет.

– Неважно, чего я хочу. Это, – я перевожу дыхание, пытаясь ещё сильнее вжаться в кухонную тумбу сзади, – неправильно.

– Почему? – у него прорезается хорошо знакомый агрессивный тон. – Вы говорили, что любите меня. И я уже взрослый.

Я аж хлопаю глазами от охренения.

– Когда это я такое говорил?!

– В больнице. Я слышал. Про птицу и всё другое. И здесь, я чувствую.

Он прикасается к моему сознанию и показывает несколько образов из вчерашнего сеанса дрочки. Бля! Ну, в отличие от Ру, скрытность никогда не была моей сильной стороной.

– Вообще-то подслушивать нехорошо. И всякие там фантазии – одно, а в жизни – совсем другое.

Заглядывает мне в глаза. Его зрачки расширены, ярко-голубая радужка того и гляди потеряется на фоне чёрного, и моё подсознание настаивает, что это из-за возбуждения. Смотрит на губы.

– Почему? – и по его собственным губам проходится кончик языка.

Так, чёрт возьми, близко. Горячее влажное дыхание. Цитрусовый запах бергамота. Бледно-розовые губы такие мягкие, и я знаю, что вкусные…

Стояк пульсирует требовательно, норовя выключить мозг. Хочется поддаться этому ощущению, завалить Ру на кухонный стол и отодрать три раза подряд. Или хотя бы стянуть с него штаны и отсосать, я так соскучился по ощущению удовольствия в его сознании… А потом сказать, что я просто ничего не мог с этим поделать, не мог сопротивляться…

Но, к сожалению, я могу.

Поэтому я отпихиваю Ру и, не решившись взглянуть ему в лицо, бросаюсь вон из квартиры, на ходу прихватив ботинки.

31.

Практически скатываюсь вниз по лестнице. Пинаю дверь на улицу. Воздух прохладнее, чем дома, и это отрезвляет.

На автомате сворачиваю к центру города. В голове полный бардак, но хотя бы возбуждение понемногу спадает. Конечно, если не думать о Ру – его губах, его теле… Блядь!

С чего ему вообще вступило? То не разговаривал со мной, избегал, а тут… Он ведь меня боится, это прям бросается в глаза. Тогда зачем полез целоваться?

И как мне прикажете реагировать? У него явно какая-то херня в голове, очередные фирменные загоны Ру. Как бы всё не испортить окончательно: полезу к нему, а он какие-нибудь невъебенные выводы из этого сделает и вообще из дома сбежит.

Если бы можно было с кем-то посоветоваться… А с кем?

Перебрав в уме тех немногих, кто в курсе наших с Эйруином отношений, как ни странно, останавливаю свой выбор на родителях. То есть вообще-то это не должно быть странным: они в курсе, они могут взглянуть на ситуацию со стороны и дать разумный совет. Кроме них знает только Лана Смит, которая вообще не вариант.

Хотя представить, как я разговариваю о подобном с матерью… Будто вдруг девчонкой заделался. Может, ещё Берту позвать – наденем пижамки и будем красить ногти? Пиздец какой-то. Хотя ногти я однажды красил, Ру до сих пор мне это припоминает. Чёрт, Ру…

Уговаривая себя, что я делаю это для него, набираю мамин номер. «Привет. Слушай… Ты сейчас дома? А папа? М-м… Тут такое дело… В общем, мне нужно кое-что обсудить. Может, вы что подскажете. Но только можно это без Розамунды? Дело личное. Нет, один. Хорошо».

В салоне аренды, пока консультант оформляет машину, пишу сообщение Ру. «Буду завтра».

Подумав, стираю. Как-то грубо звучит, вдруг он обидится.

«Нужно уехать. Заказывайте еду в доставке».

Стираю. Он ведь меня поцеловал – это прижимание губами можно считать за поцелуй? – а я мало что сбежал, так ещё и на «вы» пишу. Точно решит, что это я так завуалированно посылаю его