Беноит, один из парней, которые мечтали о карьере в туризме, ребенком попал в миссионерскую школу, которая открылась на одном из ближайших притоков. Благодаря баптистам из Алабамы он научился читать и писать по-португальски, запомнил строки из Библии и мог их цитировать. Все эти навыки превратили его в самого несчастного члена своего племени.

Марина подошла и взглянула на иллюстрацию.

— Я принесла шляпы! — сообщила Нэнси Сатурн, спускаясь к воде. — У меня их две. Теперь вы можете плыть с нами.

Она протянула Марине широкополую шляпу, а когда Марина застеснялась, доктор Сатурн взял шляпу у жены и надел Марине на голову. Разница в возрасте между супругами была больше, чем между мистером Фоксом и Мариной. Можно было предположить, что он когда-то был ее доцентом. В том, как жена наклонялась к мужу, когда тот говорил, Марина уловила сходство с тем, как она когда-то тянулась к доктору Свенсон. Во время вечерней беседы за бутылкой писко, виноградной водки, первый доктор Сатурн рассуждал о тропической медицине, а вторая доктор Сатурн доставала из кармана записную книжку и записывала его идеи. Она делала это потихоньку, и все могло остаться незамеченным, если б доктор Свенсон не спросила ее слишком громко, почему она не доверяет своей памяти. Доктор Свенсон не слишком жаловала вторую доктора Сатурн — считала ее незваной гостьей, хотя молодая женщина, ботаник с ученой степенью по здравоохранению, обладала прекрасной квалификацией. Ее научный профиль был явно самым близким к доктору Раппу.

— Я никогда не полагаюсь на свою память, когда пью, — ответила тогда Нэнси Сатурн.

Истер повернул ключ зажигания, и мотор понтонной лодки зачихал и закашлял.

Все лакаши подались вперед.

Марину со всех сторон толкали голые по пояс туземцы в коротких штанах и беременные женщины с большими животами. Она разглядывала их уши, ожерелья из семян и зубов животных и внезапно поняла, что ей всю неделю не снилась Индия. Отец, исчезнувший из ее жизни много лет назад, снова пропал, и на миг она ощутила ту же пустоту и безнадежность, как во сне, когда она теряла его в толпе.

Пока она размышляла, весь ли лариам вышел из ее организма, ее укусил в колено москит.

— Прыгайте! — велел Ален и сам прыгнул на палубу, сжимая в руке веревку. Лодку тут же подхватило течение и потащило от берега. Он повернулся и подал руку Марине: — Иначе через пять секунд на борту окажется все племя. Тут нерешительность воспринимается как приглашение.

И точно — все лакаши уже приготовились к посадке.

Беноит пробился вперед и прыгнул без разрешения. Он явно стремился куда-нибудь уехать. За ним последовала Нэнси. Еще двое лакаши прыгнули на лодку, но не успели они твердо встать на ноги, как Беноит спихнул их в воду. Тогда прыгнула и Марина, хотя за минуту до этого не собиралась никуда плыть.

Прыгнула неуклюже, и Истер засмеялся.

Она подошла к нему и положила руки ему на плечи. Каждую ночь они ложились спать отдельно — он в гамаке, она под сеткой на койке, — и каждую ночь их будили его кошмары.

Именно его, а не ее.

Она вставала, брала его на руки и переносила к себе.

Остаток ночи они так и спали на ее узком ложе.

Через неделю они так привыкли спать вместе, что научились дружно переворачиваться на другой бок.

Лакаши вошли в реку и поплыли — по-собачьи, с примесью элементов брасса.

Марина глядела на темные головы, торчавшие из мутной воды, и думала, что и она бы плыла вот так, лишь бы чем-то заняться.

Нэнси Сатурн сняла шляпу и помахала ею пловцам. Ее рыжеватые волосы были коротко острижены — она стригла себя сама. Она с энтузиазмом прокричала слова прощания — «гуд-бай» по-английски, «чау» по-португальски, а потом издала жужжащий звук, переходящий в писк, что на языке лакаши означало: «Я ухожу от тебя».

После четвертого или пятого повтора пловцы развернулись и поплыли к берегу.

Вряд ли они вообще намеревались догнать лодку.

Истер самостоятельно управлялся с мотором — без доктора Свенсон.

— Они хотят получить немножко внимания, — заметила Нэнси и помахала удалявшимся лакаши. — Если вы не обращаете внимания на то, что они делают, они продолжают это делать и дальше. Честно говоря, я не думаю, что они хорошие пловцы. Нельзя же утопить половину племени.

— Из Нэнси мог бы получиться прекрасный социальный бихевиорист, — сказал Ален Сатурн, обняв жену за плечи загорелой рукой. — Она понравилась бы доктору Раппу. Когда Нэнси приехала сюда в первый раз, она увидела много такого, чего мы прежде не замечали.

— Вы знали доктора Раппа? — спросила Марина.

Нэнси подняла брови и вздохнула, как бы предвкушая то, что последует дальше.

— Неужели вы пропустили ту знаменитую лекцию? — Она высвободилась из-под руки мужа и стала рыться в сумке, отыскивая солнцезащитный крем и гель от насекомых. Один тюбик она протянула Марине, другой открыла сама и принялась намазывать себя.

Ален Сатурн сдвинул очки на лоб, чтобы все видели восторг в его глазах.

— Я учился у него в Гарварде! Я записался на его знаменитый курс лекций по микологии в том году, когда он сломал лодыжку на Новой Гвинее, и из-за этого никуда не поехал и преподавал целый семестр. Его лекции были опубликованы в «Оксфорд Юниверсити Пресс», и по ним была написана масса курсовых работ. Вы наверняка читали некоторые из них. Вокруг его курса лекций уже ходит множество легенд. Они включались в каталог каждый год, но доктор Рапп никогда не появлялся в лекционной аудитории больше одного-двух раз в год. Все занятия проводил какой-нибудь аспирант, который сам не ездил в экспедиции и мог лишь читать чужой текст и проводить практические занятия. И вот, хотя лекции по микологии считались в университете одним из основных курсов, записывались на них лишь какие-нибудь провинциалы. Записаться туда — означало признать, что ты совершенно не в курсе происходящего. Но когда студенты поняли, что произошло, что сам великий ученый возвращается к преподаванию, все переменилось. Старшекурсники и аспиранты, даже некоторые доценты, платили новичкам, чтобы те уступили свои места. Сам я не согласился ни на какие пятьдесят баксов, за что был впоследствии вознагражден сторицей. В том семестре я познакомился с доктором Раппом и потом целых три семестра получал приглашения в его экспедиции на Амазонку.

— Там вы познакомились с доктором Свенсон? — Марина подумала о своей преподавательнице, летавшей из Манауса в США. Насколько ей помнилось, доктор Свенсон не пропускала ни одной своей лекции.

Нэнси Сатурн густо намазала лицо белым кремом и стала его растирать.

— Тот, кто знает доктора Раппа, знает и Энник Свенсон.

— Не мешай мне рассказывать, — сказал ей Ален и снова направил внимание на жадно слушавшую его Марину. — Энник старше меня на несколько лет.

Сказано это было из тщеславия, так как Ален Сатурн, с его редеющей седой шевелюрой, огромными белыми бровями и узловатыми лодыжками, казался отнюдь не моложе доктора Свенсон. А если и казался, то только благодаря своей молодой жене.