Полковник решил пойти ва-банк: он свернул с проложенной вдоль берега тропы и устремился к лесу, надеясь затеряться там, среди ловушек и деревьев, но не успел он отъехать и на десяток метров, как на всем ходу попал в аномалию.

«Турбина» сработала мгновенно, до неузнаваемости расплющив и мопед, и Кисляка. Сам же сталкер едва успел затормозить и остановился метрах в двух от границы ловушки, которая в свете фар была видна особенно четко. Включив нейтральную передачу и поставив автомобиль на ручной тормоз, Горда еще некоторое время просто сидел в салоне, приходя в себя и обдумывая произошедшее, после чего, не глуша двигатель, вышел.

Изорванное в клочья мясо – все, что осталось от полковника. От человека, поломавшего не один десяток судеб и повинного в смерти многих-многих людей. От человека, не знавшего жалости и сострадания. От человека, утопившего Зону в крови и всерьез мечтавшего повелевать ею.

Это был странный конец.

Не такой, каким представлял его себе сталкер, намеревавшийся свернуть собственными руками шею главного, наверное, своего врага. Десятки сценариев прокручивал Горда в своей голове, предвкушая эту встречу, десятки способов казни загадывал он для Кисляка, но получилось все слишком обычно и чуть-чуть иронично: полковник покусился на Зону – от нее же и погиб. А Горда молча стоял, глядел на дымящееся мясное крошево и не понимал, чувствует ли он хоть что-то теперь.

«За все надо платить», – сказал когда-то Кисляк.

– Вот твоя цена, полковник, – сказал сталкер останкам Лимона и пошел к автомобилю: больше Горду тут ничего не держало.

* * *

В захваченный лагерь он ехал уже не спеша. Встречал его Белов в окружении «гербовцев», которым ученый успел все рассказать.

– Ну как? – спросил профессор тихо.

– «Турбина», – ответил Горда, вдыхая морозный ночной воздух. – Ян вернулся?

По лицу Юрия пробежала дрожь, но сталкер, уставший и выдохшийся, этого не заметил, просто пошел в указанном ему направлении.

А потом увидел Яна.

Тот был без сознания, бледный, дышал часто, тяжело, комбинезон в крови, на животе повязка.

– Рану обработали и обкололи, – скороговоркой отчитывался перед сталкером медик. – Но в полевых условиях, сам понимать должен, сделать больше ничего не можем. Ему в госпиталь надо по-хорошему, иначе не жилец он.

– Девчонка, – сказал Горда. – С ним должна была быть девчонка. Где она?

Гадкой мысли, что наемник не успел найти Стрелку, сталкер старался избегать.

– Нет здесь никакой девчонки, – ответил перемазанный грязью поджарый «гербовец». – Мы бы заметили, точно тебе говорю. Кто она? Подруга ваша? Где в последний раз ее видели?

– Ее за ворота вытолкали, перед самой вашей атакой.

– Ты уверен? – спросил второй черно-красный. – Потому что все это время наблюдение за воротами вел я, и никто с базы не выходил.

– Не может быть, – резко качнул головой сталкер, и мир перед его глазами поплыл. – Значит, пропустили. Перед самой атакой же, за ворота…

– Никто с базы не выходил, говорю еще раз. Ворота всегда были закрыты, пока их не вынес шатун.

– Что делать с ним? – медик кивнул на Яна. – Его оперировать срочно надо, иначе помрет.

– Здесь сможешь?

– Конечно, нет. Оборудование, помещение…

Сталкер его слушать не стал, развернулся и стремглав помчался в сторону внедорожника. Вернулся уже на машине, выскочил из салона и открыл заднюю дверь.

– Грузите! В бар повезу, в «Чикаго». Там Цитрамон, он все сделает. Ну же, живо!

Что-то было такое в его тоне, что «гербовцы» подчинились и без лишних вопросов максимально осторожно уложили Яна на сиденья. Сталкер захлопнул дверцу, сел за руль и, развернув автомобиль, вдавил газ.

«Прости меня, Света, прости, родная», – думал он постоянно, стыдясь того, что выбрал Яна и бросил подругу здесь. Сам себя упрекал и сам себе обещал вернуться за ней как можно скорее, убаюкивал совесть тем, что если девушка и жива, то обязательно придет назад, когда все поутихнет. Либо самостоятельно выберется к «Чикаго»: она дойдет, он ее учил.

Дорога была относительно спокойной и безопасной. Выбравшись на серую асфальтовую ленту, Горда чуть прибавил скорость, но сильно не разгонялся: аномалии все же пугали его, хоть и не встретилось пока еще ни одной, будто кто-то подчищал перед ним путь, позволяя беспрепятственно доехать. Мимо внедорожника проплывали заросшие зеленью холмы, поля, уничтоженные временем дома.

А больше ничего, только Ян позади постанывал от тряски, когда внедорожник въезжал в особенно глубокую яму.

В «Чикаго» приехали, когда почти рассвело. На посту сталкера узнали сразу и пропустили без лишних вопросов. Проехав мимо заводских корпусов и цехов, он остановился у медпункта, где его уже ждал Цитрамон с помощниками. Приняв у сталкера Яна, медик пообещал, что сделает все возможное, и убежал в операционную. Горда остался один.

Он сел на капот автомобиля, попросил у знакомого сигарету и закурил. В кармане завибрировало. Сталкер отстегнул клапан и с удивлением обнаружил внутри коммуникатор, который до этого даже не замечал. Видимо, боевики не удосужились забрать его перед пленением.

Разблокировав устройство, Горда ввел пароль: на дисплее отображалось одно непрочитанное сообщение. Уже предполагая, что он там увидит, и боясь этого, сталкер глубоко затянулся, выдохнул, успокаивая себя, а после открыл письмо.

Проводники с охотниками прочесали лес и окрестные места, девушку не нашли. Вообще никаких следов, словно она и не выходила. «Герб».

Горда был твердо уверен в том, что они ошибаются. «Если не нашли, значит, она жива и просто ушла к «Чикаго», побоявшись возвращаться назад. Либо затаилась и ждет меня». В то, что девушка могла бесследно исчезнуть, сталкер не верил, всем своим естеством отталкивая от себя эту мысль и заменяя любой другой. Он думал о том, что, когда Ян выкарабкается, они вместе найдут ее, а потом… а потом все будет хорошо.

Словно в подтверждение этих мыслей яркой, белесой вспышкой, небо прочертила падающая звезда.

Ян умер через час.

Тихо, не приходя в сознание. Цитрамон клялся, что делал все, что мог, но наемник потерял слишком много крови. Горда принял эту новость на удивление стойко. Он поблагодарил медика за все и, не желая отправлять своего мертвого друга в аномалию, сам выкопал глубокую яму на задворках «Чикаго», сам же отнес туда тело и сам закопал. Потом сколотил грубый крест и воткнул в изголовье могилы, из фанеры вырезал именную табличку, где написал одинокое – «Ян».

Вот и вся память.

Рядом с могилой Горду и нашли – истощенного, вымотанного, не реагирующего ни на что. Довели его до кровати, уложили – сталкер уснул мгновенно и проспал почти сутки. Когда проснулся и осознал, что на самом деле случилось и чего он лишился, Горда сорвался с катушек: последняя пружинка, удерживающая его рассудок в более-менее ровном состоянии, лопнула.