***

На огромном праздничном торте, что стоял на столе в гостиной Айви, большими буквами из лилового крема было выведено: «ПОЗДРАВЛЯЕМ!». Лотти взяла с блюда кусок торта и шагнула в сторону, пропуская двух тринадцатиклассниц, которые ввалились в гостиную с песнями и танцами, бурно радуясь успешной сдаче экзаменов.

«Но меня не устраивает «хорошо», – рыдала в телефон другая девочка с Айви, недовольная своей «плохой» отметкой. – Я рассчитывала на «отлично» по всем предметам…» Проходя мимо, Лотти послала бедняжке ободряющую улыбку.

Устроившись в лиловых креслах, Лотти и Элли беспечно болтали и смеялись, наблюдая за всеобщим весельем и радуясь свободному вечеру перед новыми заботами, которые ожидали их на следующий день. Завтра багаж улетит в Маррадову, а они сами сделают короткую остановку в Париже, чтобы забрать бальные платья.

После того как все собрали вещи и со слезами на глазах распрощались до осени, Лотти вспомнила, что перед отъездом на летние каникулы должна сделать еще одну важную вещь. Извинившись, она поднялась в комнату и включила мобильный телефон – впервые после прибытия в Роузвуд. Она так привыкла быть отрезанной от остального мира, что теперь испытывала странное волнение; когда телефон ожил в ее ладони, Лотти охватила непонятная робость.

На экране появились сообщения от Олли. Первое он прислал в тот день, когда Лотти приехала в школу.

Знаю, тебе нельзя пользоваться телефоном до конца года, но хочу, чтобы ты прочла это после сдачи экзаменов. Я часто тебя поддразнивал, но сейчас мы с мамой искренне гордимся тобой. Уверен, ты справилась блестяще!

Второе сообщение было отправлено три недели назад.

Не знаю, как ты там, но надеюсь, что у тебя все хорошо…

Лотти покачала головой и набрала номер Олли. После шестого гудка он снял трубку.

– С ума сойти, она жива! – раздался веселый голос на том конце.

– Олли!

Это имя Лотти произнесла с трудом. Столько всего произошло с тех пор, как она уехала… Она снова слышит милого, наивного Олли, лучшего друга из прошлой, простой жизни, и опять собирается его огорчить.

– Полагаю, ты хочешь попросить, чтобы завтра мы встретили тебя на вокзале? С удовольствием!

У Лотти заныло сердце. Как плохо, что она не может ничего рассказать!

– Нет, Олли. Дело в другом.

В трубке повисло молчание. Лотти почти физически ощутила разочарование и досаду, исходящие из динамика.

– Ну? – наконец ответил Олли.

Лотти набрала в грудь побольше воздуха.

– Я не приеду домой на каникулы и… Я писала Биди. Не знаю, когда смогу вернуться и смогу ли вообще… – Ее голос дрогнул, натолкнувшись на холодную тишину.

– Лотти, что ты от меня скрываешь?

Она едва не ахнула – таким серьезным тоном задал вопрос Олли. На него это совершенно не похоже, ведь он все всегда обращал в шутку.

– Ты в беде?

– Нет, нет, у меня все нормально. Сейчас не могу говорить об этом, но, поверь, я действительно в порядке. Обещаю, мы увидимся, как только у меня будет возможность.

На другом конце трубки послышался обиженный вздох. Олли был глубоко уязвлен.

– Ладно. Не хочешь объяснять, не надо, – поникшим голосом добавил он и снова обиженно засопел. – Неважно. Всего хорошего.

Телефон в руке Лотти замолчал. Она продолжала смотреть на дисплей, роняя слезы на стекло. Ну вот, и это сделано. Оставалось лишь надеяться, что она поступила правильно.

-42-

Имя мадам Мари было знакомо Лотти еще с детства. Девочка мечтала, что в один прекрасный день ей повезет увидеть украшенный белыми колоннами фасад известнейшего магазина, где продают самые роскошные в мире платья. И вот Лотти оказалась не просто перед легендарной лавкой, а внутри ее; более того, она примеряет наряды, как это делают «звезды». В это солнечное утро вторника девочек на частном самолете доставили в Париж специально для подбора платьев. Из окна приемной была видна поблескивавшая вдали Эйфелева башня – пылинки, медленно кружившие в луче яркого света, делали ее похожей на фигурку внутри шара с искусственным снегом.

– Добро пожаловать, принцесса, – в один голос проворковали шесть милых продавщиц в стильных зеленовато-голубых форменных платьях с белоснежными передничками. При появлении Лотти все шестеро сделали почтительный книксен.

Переступив порог, она как будто шагнула в облачное царство: белый мрамор пола сливался с белыми стенами, создавая эффект парения в воздухе. В залитую солнцем приемную девочек проводил знаменитый внук мадам Лулу Мари, Леон Мари, отличавшийся пышной светлой шевелюрой и нарочитой любезностью. У Лотти он вызвал ассоциацию с павлином. Мсье Леон представил коллекцию платьев, пошитых на заказ специально для Лотти и Элли. Персоналу магазина, как и прочим, Элли представили в качестве приглашенной гостьи, которой требовался столь же элегантный бальный наряд.

– Принцесса Вулфсон, – провозгласил Леон Мари, отвесив замысловатый поклон, – я давно мечтал о том дне, когда мне выпадет честь предложить вам наши модели. Я слышал о вас, – он театрально повращал глазами, – просто потрясающие истории. – Он несколько раз моргнул и выпрямился, словно только сейчас разглядел Лотти как следует. – Хм-м-м, – задумчиво пробормотал Леон, положив палец на подбородок, затем согнулся вдвое и почти вплотную приблизил физиономию к лицу Лотти, сверля ее взглядом льдисто-голубых глаз, обрамленных темными ресницами.

– Что скажете? – осторожно произнесла она.

Леон перевел взор на Элли, затем опять посмотрел на Лотти.

– Вы выглядите несколько иначе, нежели я ожидал, ваше высочество.

Лотти нервно сглотнула. Кого он вообще ожидал увидеть? Кого-то «более впечатляющего»? Хотелось бы надеяться, что нет.

– Люблю непредсказуемость, – небрежно бросила она.

Это подействовало: в глазах Леона блеснул огонек интереса.

– День и ночь! – воскликнул он, заставив девочек подскочить от неожиданности. – День и ночь… ночь и день. Вы двое воплощаете единство и борьбу противоположностей. Да, день и ночь. Превосходно!

Лотти растерянно хлопала глазами, пока кутюрье продолжал демонстрировать одно платье за другим. Каждое его движение сопровождалось таким драматизмом, что можно было подумать, будто он – участник олимпийского турнира по фигурному катанию.

– Мы что, на мюзикле Коула Портера? – прошипела Элли. Весь этот спектакль не вызывал у нее ничего, кроме досады: покупка роскошных бальных платьев явно не относилась к любимым развлечениям принцессы.

Элли с самого утра была на взводе – волновалась из-за скорой встречи с домом, – поэтому Лотти усерднее обычного изображала счастье и жизнерадостность. В последнее время единственным, что могло смягчить дурное настроение Элли, был довольный вид Лотти.