давно уже прошёлся огнём и мечом по всей Нортумбрии, а потом принялся бы и за остальные королевства на острове, не щадя никого. Но я был рядовым хёвдингом, маленьким винтиком в военной машине данов, и от моего мнения не зависело ничего.

— Кто может подтвердить твои слова? — спросил наконец Хальвдан Белая Рубаха. — Кто видел, что ты вообще пришёл с мечом?

— Мои люди, пришедшие со мной, — сказал я. — И часовой, что стоял на страже. Его имя Кормак.

Торбьерн, Гуннстейн и Хальвдан поднялись со своих мест и протиснулись ко мне сквозь толпу.

— Я даю своё слово, Бранд пришёл сюда с мечом, поистине королевским мечом, — произнёс Торбьерн. — Губитель щитов его красным огнём полыхал, ран причинитель…

— Перестань, мы поняли, — прервал его Сигурд.

Торбьерн был пьян, и его словесный понос в таком состоянии обычно не так-то просто остановить, но перечить Змееглазому он не осмелился.

— Меч он оставил вместе со всеми, тому моё слово, — сказал Гуннстейн. — Слово Гуннстейна Солёного крепче камня, все это знают.

А я даже и не знал, что у нашего кормчего есть прозвище. Обычно его все звали только по имени.

— Я, Хальвдан Хальвардсон, говорю, хёвдинг Бранд пришёл сюда с мечом, что вы подарили ему накануне, — сказал Хальвдан.

— Довольно, — поморщился Белая Рубаха.

Напоминание про подарок его, кажется, раздражало ещё сильнее.

Кормака удалось отыскать довольно быстро, но поиски прошли зря, бедняга упился так, что даже не мог поднять головы.

— Это серьёзное обвинение, — сказал Сигурд после короткого совещания с братом. — Но если это так, то меч не мог покинуть пределы дворца, а значит, мы его отыщем. Даю своё слово.

Я степенно кивнул. Надежды, на самом деле, было немного, разве что Убба окажется ещё более тупым, чем кажется на первый взгляд, и держит его у себя в открытую, а не замотал в тряпьё, чтобы через пару дней отнести тайком мастеру-оружейнику и переделать рукоять.

— Можете пройтись по всем комнатам и заглянуть в каждый угол, — разрешил Сигурд. — Но если меч найдётся, злоумышленника ведите к нам.

А вот это уже отличный шанс. Мы отправились немедленно, и первым делом я хотел проверить покои самого Уббы Рагнарсона. Все четверо братьев жили здесь, в крепости, и их хирдманны тоже, пока все остальные вынуждены были искать ночлег где-то в городе. Большая часть людей Уббы сегодня несла караульную службу, братья, видимо, тянули жребий. Ну или Убба вызвался сам, чтобы добраться до моего меча. Я бы не удивился и такому исходу.

Так что я спросил дорогу к его комнате и в сопровождении своих людей направился прямо туда. Предчувствие вело меня, и я надеялся застать негодяя на месте, с поличным.

По дороге я объяснил всю ситуацию своим друзьям, в том числе и то, что Убба наверняка приметил этот меч для себя, а я выхватил добычу у него из-под носа.

— Ты мыслишь как воин, а не как вождь, — вдруг сказал Гуннстейн.

— Это почему? — спросил я.

— А разве вождь сам делает грязную работу? — спросил он.

Я даже остановился и замер, едва не хлопнув себя по лбу. Твою мать. Это не Убба здесь дурак. Это я дурак.

— Значит, давайте проверим его хирдманнов. Они должны отдыхать где-то рядом, — сказал я.

Большинство людей Уббы, как и люди остальных Рагнарсонов, пировали в зале, но некоторые уже ушли спать, сменившись после караула или просто устав от гулянки. Вот в их расположение мы и пошли, в бывшую казарму саксонского гарнизона.

Людей там оказалось немного, всего пятеро человек, причём трое уже крепко спали. Весь остальной хирд предпочёл веселиться и пить наверху.

— Чего надо? — грубо спросил какой-то датчанин с раздвоенной бородой.

— Вора ищем. Меч из оружейки унесли, — сказал Торбьерн.

— А к нам-то чего пришли? Мы сегодня наоборот, не грабим, а охраняем, — зевнул датчанин.

Я внимательно смотрел за реакцией каждого из них. И если этот датчанин в самом деле ничего не знал, то второй вдруг отвернулся, делая вид, что застилает себе постель.

— Эй! Я тебя помню! Это же ты сменил Кормака, да? — окликнул его я.

— Чего? Кто? Я? — повернулся второй.

— Ты, ты, — сказал я. — Сигурд и Хальвдан разрешили нам обшарить каждый уголок в этой сраной крепости, так что не обессудь.

Я подошёл к его постели, которую он старательно загораживал собственным телом, и отточенным движением старого взводника взорвал её, словно бы этот дан недостаточно хорошо отбил кантики.

Вместе с бельём и одеялом на пол полетел и Кровопийца.

Датчанин с раздвоенной бородой попытался сделать шаг ко мне, но Хальвдан и Торбьерн его остановили, а Гуннстейн подошёл и демонстративно положил руку на плечо вора. Я наклонился и бережно поднял свой меч.

— Я убил бы тебя на месте, если бы не обещал привести вора на суд Змееглазому, — сказал я. — Но я не обещал довести его в целости и сохранности.

— Нет! — воскликнул вор. — Это не я! Мне… Я… Мне подбросили!

Всхлипы этого несчастного я даже не слушал. Пусть даже он был всего лишь исполнителем, слепым орудием, но он согласился сделать грязное дело, бесчестное, и заслуживал наказания.

Я одним движением выхватил нож, самый обыкновенный, которым пару часов назад резал жареного поросёнка на пиру, и полоснул мерзавца по уху, оставляя его висеть на тонкой полоске кожи.

Вор даже не пытался защищаться, чувствуя за собой вину, просто взвыл и схватился за открытую рану.

— Далеко на юге за кражу отрубают руку, — сказал я, но договорить не успел, в казарму ворвался Убба с мечом наголо, а следом за ним и остальные братья.

— Где этот негодяй⁈ — прорычал Убба, и я машинально схватился за рукоять меча, но вместо того, чтобы напасть на меня, Убба зарубил вора одним размашистым движением.

Тёплая кровь плеснула мне в лицо, вор упал замертво. Убба, скривив лицо, вытер клинок об одежду мертвеца.

— Он опозорил меня, — процедил он. — Теперь никто не скажет, что Убба Рагнарсон привечает воров в своём хирде.

Мне хотелось бросить ему в лицо обвинение, весь этот цирк меня просто смешил. Но этого просто не поймут. Меч найден, вор наказан, Убба как бы не при делах. Ловко. Изящно. Поэтому