– Кроме того, что вы женили на себе моего отца! – вскинулась Арианна.

– А вам известно о его планах выдать замуж вас? – Мэгги смотрела на удивленное лицо Арианны, ее сдвинутые брови. – Я уверена, из вас получится прекрасная жена, – заключила она.

– И что, отец решил выдать меня замуж насильно? – спросила Арианна в изумлении.

– Лучше поговорите обо всем с Джимми!

– Интересно, – улыбнулась Арианна. – Что?

– Что вы называете моего кузена Джимми.

Ее тон насторожил Мэгги. Неужели Арианна проведала о тех отношениях, которые накануне бракосочетания с виконтом связали Мэгги с Джимми?.. Но – нет! Этого не может быть. Не может!..

– А что в этом дурного? – спросила она. – И ваш отец, мой покойный муж, называл его так.

– Его имя – лорд Джеймс. Если угодно, то виконт Лэнгдон.

– Пусть так. Но как бы там ни было, уверена, лорд Чарлз выбрал вам в мужья именно его. Успокойтесь, вмешиваться и как-то принуждать вас к подобному браку я не намерена. Решайте, как вам быть, с самим лордом Джеймсом. Но только когда достигнете совершеннолетия. А раз отец умер, то вам не следует начинать светские выезды в наступающем сезоне. Пока вы должны носить траур по родителю. Потерпите до весны, а там посмотрим. И еще, мне кажется, вам пора подумать о какой-нибудь полезной деятельности.

– Конкретнее?

– Видите ли, лорд Чарлз надеялся, что вы, будучи членом привилегированной части общества, не должны забывать и о существовании множества обездоленных, которые терпят ни с чем не сравнимые страдания.

Мне кажется, для вас пришло время перестать злословить обо мне. Мы должны начать вместе работать на ниве благотворительности. Это было бы правильно, независимо от того, какие чувства мы испытываем друг к другу.

Арианна долго размышляла, не произнося ни слова. Наконец она сказала, опустив взгляд:

– Больше статей в газетах не будет, миледи! Вы меня предупредили, и я обязана подчиниться. Но все же попросила бы вас дать распоряжение Дарби о выплате мне некоторой суммы на карманные расходы. Видите ли, мне понадобится больше денег, чтобы соблюдать траур по усопшему родителю.

– Хорошо. Я скажу Дарби.

– Спасибо. А теперь я хотела бы вернуться к себе.

– Пожалуйста.

Арианна вышла. Через несколько минут до Мэгги донесся стук двери в ее комнату.

– Так, – пробормотала Мэгги, – с одним делом покончено. Надеюсь, теперь она несколько поутихнет!

Мэгги действительно уже не сомневалась, что пасквилям в ее адрес на страницах местных бульварных газетенок положен конец. А потому решила успокоиться.

Стоявшая на столике склянка с опиумной настойкой, казалось, манила к себе. Но Мэгги не ответила на призыв и легла в постель. Уставившись взглядом в потолок и полежав так некоторое время, она твердо решила заставить себя заснуть без помощи наркотиков.

Однако сделать это оказалось непросто. Мэгги чувствовала себя совершенно разбитой и жалкой. Она металась и ворочалась с боку на бок, но была не в силах справиться с собой, до боли кусала губы. Голову заполонили тысячи мыслей. Мэгги вспоминала слова пастора Викерса, страх в глазах женщин, окружавших ее. Ей виделось, как они, получив от нее подаяние, толпой бросились покупать джин.

А еще Джимми.

Он уезжает… Какими глазами он смотрел на нее все это время!

Мэгги внутренне содрогнулась, осознав то, что с ней сейчас происходит. Ведь Джимми не домогался ее, не требовал особого внимания. Хотя и не хотел, чтобы она вышла замуж за лорда Чарлза. Возможно, именно это, а никак не страстное желание, как она до сих пор думала, и было главной причиной той ночи…

Странно, но в предыдущие дни, когда Джимми постоянно находился в доме и еще не объявил о своем решении уехать отсюда, Мэгги почти не вспоминала о нем. Правда, тогда она регулярно пила опиумную настойку…

Может быть, сделать это и сейчас? Иначе вряд ли удастся заснуть.

Мэгги встала, подошла к столику и потянулась к пузырьку. Но тут же, вспомнив, до какого ужасного состояния довели наркотики женщин из Ист-Энда, Мэгги судорожно отдернула руку. Ведь такое же случится и с ней, если вовремя не остановиться! Она решительно повернулась и снова легла в постель. Но прошло немало времени, прежде чем ей удалось заснуть.

Сон был беспокойным. В середине ночи Мэгги вдруг, вскрикнув, проснулась в холодном поту. Ей привиделась зловещая фигура на фоне льющегося в окно лунного света. Человек с ножом в руке звал ее за собой. Будучи не в силах сопротивляться, Мэгги встала и как лунатик, с трудом переступая одеревенелыми ногами, пошла за ним. На какой-то лестнице он остановился и вдруг набросился на кого-то, стоявшего на нижней ступеньке. Мэгги пыталась помешать ему. Но он резко обернулся и занес нож над ней. Потом все смешалось. Когда же туман рассеялся, то Мэгги увидела мертвое тело, лежавшее перед ней на ступеньках. В первый момент ей показалось, что это она сама. Но, вглядевшись, узнала в трупе… Арианну. Горло ее было перерезано.

Закричав, Мэгги проснулась. Ее трясло как в лихорадке.

После полуночи Джимми решил побродить по улицам. Его удивило, что в столь позднее время жизнь кипит, полно народа. Все близлежащие бары заполнены. На некоторых участках улиц газовые фонари почему-то не горели.

В пабах громко обсуждались преступления изувера в Ист-Энде. Страшные слухи передавались из уст в уста, обрастая порой чудовищными подробностями, якобы имевшими место. Товарки собирались в стайки и делились друг с другом своими страхами. За какие-нибудь десять – пятнадцать минут Джимми ненароком подслушал чуть ли не полсотни подобных разговоров. Говорили также о газетных публикациях и многочисленных письмах, получаемых полицией.

Каждый из собеседников выдвигал собственную версию происходящего. Девица, стоявшая в дверях паба, мимо которого шел Джимми, крикнула ему:

– А что, ведь бандит может оказаться таким же парнем, как вы, господин! – Улыбнувшись беззубым ртом, она добавила: – Ищете удовольствий, не так ли?

Джимми застегнул доверху все пуговицы на сюртуке и, подняв руки вверх, поспешил скрыться, свернув в ближайший переулок, подальше от всех этих баров с их зловонием, воплями и страхами.

К двум часам ночи на улицах стало потише, но все же в темноте продолжали блуждать группы мужчин и женщин. В окнах многих домов горел свет. Правда, торговцы со своими тележками исчезли.

После трех часов постепенно из домов стали выходить рабочие, чей трудовой день начинался до рассвета. Мясники спешили на скотобойню, женщины торопились на фабрики.

К пяти утра улицы снова заполнил народ. Мелкие торговцы катили тележки, приезжие крестьяне везли свой товар на городские рынки, завсегдатаи ночных клубов, казино и прочих злачных заведений после бессонной ночи лениво расползались по домам.