настоящие холмы, которые будут защищать от самумов. Проложить трубы, подготовить площадку для забора воды. Засеять склоны бытрорастущей травой, бережно пересадить часть взрослых деревьев. Оказалось, что с началом бурения, отрывая воду от завода, начали растить саженцы – и сейчас их тоже перемещали в грунт. Работа шла посменно круглые сутки, ночью при свете фонарей. И останавливалась стройка только на пару часов в самую жару полдня.

Василиса боялась, что её на работу не пустят, и как тогда в глаза соседям смотреть? Девушку определили к геодезистам. Сначала Василиса хотела поругаться, мол, всё равно Глеб отыскал ей занятие полегче. Но уже в первый же рабочий час ей стало ясно, что глазомер художника тут нужнее, да и работа не так уж чтобы лёгкая: геодезисты всё время мерили, бегали, проверяли, верно ли идут земляные работы – ошибка в первый же самум обошлась бы очень дорого. К вечеру Василиса еле волочила ноги и падала без сил. Всё равно, когда по посёлку опять побежали дети с криком: «Вода», – она заставила себя выйти.

В этот вечер подавали воду в систему орошения. Все жители выстроились вдоль улиц, вглядываясь и вслушиваясь. Вот в нижних трубах что-то загудело, засипело, забулькало. Трубы завибрировали. Ещё четверть часа ничего не происходило, если не считать, что на зарослях колючек вдоль домов стали иногда появляться хрустальные искорки, но тут же пропадали. И вдруг прямо на глазах буро-коричневые стебли начали толстеть, зеленеть и расправляться. Так пустынная растительность Опала привыкла реагировать на редчайшие дожди. Василиса заворожённо смотрела, как улица меняется на глазах, изгоняя жёлтые, палевые, коричневые и охристые цвета пустыни.

Стены домов содрогнулись от громогласного:

– Ура!

В посёлок пришла весна.

*****

Со всех сторон послышались высокие чарующие звуки с сильным металлическим привкусом, заставляя против воли дрожать. Если песок начинал петь, он сначала звал ветер, а следом прилетала песчаная буря. Надвигающийся ураган встретили с привычной опаской, но без паники. По улицам ещё раз пробежались дежурные, убедиться, что нигде не осталось детей, больных и других беспомощных односельчан. Специально выделенные команды быстро протянули страховочные фалы со «слепыми» метками: по ним в кромешной тьме, если придёт нужда, двинутся аварийные команды. Каждая метка уникальна, систему знаков знали даже маленькие дети, хватайся в любом месте – тебя не унесёт ветром, и ты точно будешь знать, где находишься.

А звуки всё летели и таяли в раскалённом воздухе. То весёлые, то жалостные, то резкие и крикливые, то нежные и приятные уху, эти звуки казались криками живых существ, но не голосом мёртвой пустыни. Вершины дюн зашевелились, ещё невидимым облачком закурился летучий песок, подхваченный струёй горячего ветра. И тут же небо померкло, словно упало на землю. Воздух заволокла буро-жёлтая мгла, клубы пыли закрыли солнце, на него стало возможно смотреть как на тусклый огненный шар. В домах стало душно, в комнате, где сидела Василиса, светила лишь электрическая лампочка, а на улице сейчас было невозможно видеть и дышать. Сознание захватил рёв, несущийся отовсюду.

Ушёл самум так же неожиданно, как и налетел. И мгновенно посёлок ожил. На улицы все от мала до велика вышли счищать песок. По домам прошли дежурные проверить, не нужна ли кому помощь врача. Отдельный отряд направился к новому озеру посмотреть, всё ли там в порядке, удачно ли вода и растительность перенесли первый в жизни самум. Вернулись посланцы с отличными новостями: берега укрепили и вокруг насыпали защитные холмы правильно, новый оазис прошёл испытание лучше, чем все ожидали. И потому одновременно с уборкой, посёлок начал готовиться к празднику. Повсюду носились дети, женщины доставали из сундуков самые настоящие платья, на улицах развешивали гирлянды из разноцветных фонариков.

Праздничную площадку организовали между посёлком и новым озером. Всеобщее веселье началось под вечер, когда Пустынный хан большим ключом на глазах у всех замкнул огромный замок, а ключ перебросил через символическую границу поселения. С этого момента и до рассвета пустыня и её суровые повседневные законы не имели власти над людьми. И тут же Василиса потеряла из вида Андрея и Виктора. И сама потерялась, хорошо хоть, благодаря Глебу, только в переносном смысле. Глаза разбегались. В одном месте играли музыканты, в другом устроили настоящую выставку собак: лохматые, суровые и свирепые помощники человека сегодня добродушно улыбались, были причёсаны, ухожены и совсем по земному выходили по одному вместе с хозяевами «на эстраду», где судьи их оценивали. То здесь, то там танцевали, причём где-то парами, а где-то зажигательные танцы вроде латины, но поодиночке.

– Они соревнуются за звание лучшего танцора,– пояснил Глеб.

– А ты не хочешь?

– Даже если хочу, куда мне соревноваться с такими мастерами. А если подключать имплантаты… Можно, наверное, и победить. Но это выйдет не честно. Пошли лучше цирк посмотрим.

Чуть в стороне и в самом деле устроили настоящий цирк. Здесь лучшие наездники в посёлке соревновались в скачке на конях, выделывая невероятные номера. Натянули канат, по которому две девочки лет двенадцати, под ахи и аплодисменты зрителей, ходили и жонглировали факелами. А внизу стоял самый настоящий факир, выдувал пламя, показывал фокусы и дудочкой вызывал из кувшина шипокобру, которая высовывалась, раздувала капюшон, а потом пряталась обратно.

И в какой-то миг Василиса сообразила, что Глеба нигде нет. Вот вроде бы секунду назад он был ещё здесь, рядом, а сейчас пропал. Девушка испуганно заозиралась – и наткнулась взглядом на Лию, которая взялась непонятно откуда.

– Т-с-с-с, всё в порядке. Не беспокойся. Никуда твой жених не денется. Сегодня не просто праздник. Сегодня мальчиков нарекут взрослыми, а твоих спутников примут не как гостей, они станут отныне членами нашего рода. Но это – чисто мужские дела, а у нас есть свои дела и тайны, женские. Пока я тебе составлю компанию.

Некоторое время они бродили вдвоём, но в какой момент Лия поняла – Василиса начала уставать, да и тяготится, что веселятся по большей части парочками, а она ходит