Вытащив куртку из шкафа, я прогуляла собак ивновь побежала к метро. Выглядит китайский пуховик отвратительно, но греетхорошо. Пола куртки довольно больно ударила меня по ноге. Влетев в вестибюль, янашарила в кармане дырку, сунула туда руку и вытащила на свет божий мобильныйтелефон с совершенно разряженной батарейкой. Черт, совсем забыла про«украденный» из квартиры Катукова аппарат. Но как кстати он нашелся, потому чтоот полного отчаяния я решила съездить к Константину и обыскать еще раз комнатуи кухню. Может, все-таки бумаги там?

Поднявшись на седьмой этаж, я вытащила изо ртавредный для зубов, но очень вкусный «Биг бабл» и залепила разжеванной резинкой«глазок» на соседской двери.

В прихожей у Кости было тихо-тихо, не тикаличасы, не шумела вода в унитазе, не пахло едой или одеколоном. Мертвая квартира.Я невольно поежилась. Сначала задерну занавески, а потом зажгу свет, на улицепочти темно, и мне не хочется, чтобы свет люстры насторожил бдительных соседей!

Я шагнула в комнату и невольно присвистнула.Да, искать тут нечего, либо ничего и не было, либо документы уже забрали. Всевещи из шкафов валялись по разным углам, фотографии, счета, какие-то газетныевырезки и обрывки писем…

Я села в кресло и стала разглядывать местобитвы. Интересно, кто это сделал? Сначала к Косте приходила какая-то женщина,говорившая со Славой по телефону. Она тоже пыталась обнаружить листочки. Новела себя прилично, порылась в письменном столе, потом повозилась на кухне исообщила таинственному Славе о неудаче. На следующий день мы приходили сюда сНиной и обнаружили тайники. Вряд ли Катуков хранил ценные бумаги просто вшкафу… Но та девушка явно не знала о «захоронках»…

Я пошла на кухню. Так, ножки у столаотверчены, а подоконник не тронут. Впрочем, полые ножки стульев и табуреток неновая фенька, в большинстве детективных романов герой дрожащими от возбужденияруками раскручивает диванчик…

На кухонном столе валялись фотографии. Ямашинально стала перебирать глянцевые бумажки. Почти на всех красовался весьмаэлегантный молодой человек, отлично одетый, чаще всего в окружении самых разныхженщин. Я узнала Нину Никитину и Лену Литвинову и принялась с пристрастием разглядыватьКатукова. Следовало признать, мужик выглядел словно оживший девичий сон.Темноволосый, кареглазый, с отличными зубами и чарующей улыбкой. Вотоблокотился на новенькие темно-вишневые «Жигули», вот машет рукой из огромногобассейна, а вот разговаривает по сотовому телефону. Ну пижон, заплатил на целыхсто долларов больше, чтобы иметь красный «Сименс». «Билайн» предлагает такиеразноцветные аппараты клиентам, готовым выложить кругленькую сумму запривлекательную игрушку. На мой взгляд, ненужное баловство, но некоторымпонтярщикам нравится. Видать, Котя был из таких, а вот, кстати, и сам «Сименс»,лежит преспокойненько на холодильнике, поджидает хозяина, который уже никогдане вернется.

Тут я почувствовала, как легкий озноб прошелсяот затылка вниз. Минуточку, чей же телефон у меня? Закрыв глаза, я напряглась.Как у всех музыкантов, у меня хорошо развита зрительная память. Кстати,разговоры об отличном слухе – ерунда. Чувство музыки и бытовой слух разныевещи. Пример тому глухой Бетховен или рок-певец Стинг, пользующийся в обыденнойжизни слуховым прибором, да и ставшая неожиданно популярной девчонка Земфиратугоуха. Но вот зрительная память у них у всех просто отличная.

Перед глазами запрыгали картинки. Вот роюсь вписьменном столе, слышу скрип входной двери, вскакиваю на подоконник… Наконецнезнакомка, позвонив по телефону, идет в туалет и через пять минут убегает. Яследом за ней несусь на нервной почве в кабинет задумчивости, отматываютуалетную бумагу, машинально прихватываю лежавший возле рулона на полочке«Сименс»… Стоп! Сама сто раз проделывала подобный фокус. Оставляла трубку вванной, туалете, забывала на прилавке магазина – словом, там, где нужнысвободными обе руки. Значит, аппаратик принадлежит вовсе не Косте, а девушке,звонившей Славе-похитителю. Так, действуем таким образом. Сначала я еду кСлаве, младшему брату Катукова, и пытаюсь выяснить, не у него ли спрятанынеобходимые вещи. Честно говоря, это последняя возможность найти таинственныелисточки, потому что послезавтра истекает отпущенный мне срок, и в двенадцатьдня я должна стоять на «Динамо» с папкой под мышкой. Что будет, если я непринесу документы?

Надеюсь, Катю сразу не убьют, ну совручто-нибудь, вымолю пару дней отсрочки. А сама тем временем узнаю, на когозарегистрирован аппарат, прослежу за дамой, выйду на логово второго Славы.Дальше что? Ну не знаю, взломаю дверь, подожгу квартиру, но Катю выручу.

Приняв решение, я набрала номер. Небось опятьпопаду на автоответчик, но в трубке прозвучал приятный баритон:

– Алло.

– Вячеслав Катуков?

– Ростислав, – вежливо поправилмужчина, – Ростислав Сергеевич, чем обязан?

– Майор Романова, имею к вам парувопросов относительно вашего брата.

– Извините, – моментальноотреагировал Слава, – болен, не выхожу из дома.

– Не беда, сама подъеду к вам.

– Но у меня грипп, – отбивалсяхозяин.

– Зараза к заразе не пристает, –ухмыльнулась я.

– Хорошо, – сдалсясобеседник, – жду.

Жил Катуков в красивой башне из светлогокирпича. В подъезде царила изумительная чистота, холл перед лифтами былзастелен бордовым паласом. А в кабине пахло хорошим коньяком и дорогимифранцузскими духами. Под стать входу оказалась и дверь в квартиру, явножелезная, обитая натуральной кожей светло-желтого цвета. Да, младший Катуковявно не стеснен в средствах. Только на обивку, по самым скромным подсчетам,ушло долларов пятьсот.

Хозяин выглядел импозантно. Темноволосый,кареглазый, улыбчивый, наверное, до жути похож на старшего брата. Однакополному сходству мешали большие квадратные очки и аккуратные усы с бородой.Пахло от Славы дорогим одеколоном, а на шее в расстегнутом воротничке рубашкивиднелась золотая цепочка, но не огромная вульгарная голда, излюбленноеукрашение братков, а тоненькая, витая ниточка, скорей всего на ней виситкрестик.

Квартира поражала глаз дорогим убранством, ноопять же никакой бронзы, хрусталя и комнатных фонтанчиков. Мебель строгая, явносделанная на заказ, люстры простые, но скорей всего привезенные из Италии,наборный паркет, практически белые стены с парой картин неизвестных мнехудожников и полное отсутствие лепнины на потолке.

Кухни как таковой не было. В огромном,тридцатиметровом пространстве стояла барная стойка, а за ней, в углу,поблескивали стальными боками мойка и плита.

– Кофе? – спросил Слава и включилкофеварку.

Я почувствовала, как приятное теплоподнимается от ног. Наверное, полы с подогревом.