— Вечно эти художники так, — проворчала матушка Ветровоск. — Рисуют на видном месте, что покрасивее, а простая картошка для них, видите ли, недостаточно хороша. — Она сердито ткнула пальцем в страницу: — А это что ещё за карапузы? Они что, тоже прилетят? Только порхающих младенцев нам тут не хватало!

— Их всегда полным-полно на старых картинках, — пояснила нянюшка. — Художники их нарочно пририсовывают, чтоб показать: это вам искусство, а не просто картинка с не очень-то одетыми девицами.

— Меня они этим не одурачат! — заявила матушка.

— Ну, Тифф, давай, покажи нам, что эта штука может. — Нянюшка обошла вокруг стола.

— Я не знаю как! — сказала Тиффани. — Этого нигде не написано!

И тут матушка вдруг крикнула:

— Эй! Брысь оттуда!

Слишком поздно. Дёрнув хвостом, белый котёнок трусцой вбежал в жерло рога.

Они стучали по нему. Перевернули и пытались трясти. Кричали в раструб. Поставили перед ним блюдце молока и подождали. Кошечка так и не вернулась. Тогда нянюшка взяла швабру и осторожно потыкала ею внутри рога. Никто не удивился, когда швабру удалось засунуть гораздо дальше, чем позволяли видимые размеры Корнукопии.

— Ничего, проголодается — сама выйдет, — попыталась успокоить всех нянюшка.

— А если она там найдёт что поесть? — Матушка безуспешно вглядывалась в тёмное нутро рога.

— Вряд ли там есть еда, подходящая для кошек, — сказала Тиффани, пристально рассматривая картинку. — Разве что молоко.

— Эй! Выходи сию же минуту! — крикнула матушка во тьму.

На сей раз ей в ответ издалека донеслось тихое мяуканье.

— Может, она застряла? — предположила нянюшка. — Ну, то есть эта штука ведь чем дальше, тем туже закручена, и в самом конце, наверное, совсем узко. А кошки не очень-то умеют выбираться назад хвостом вперёд.

Тиффани посмотрела в лицо матушки и вздохнула.

— Фигли? — окликнула она, обращаясь к комнате в целом. — Я знаю, здесь есть кто-то из вас. Покажитесь, пожалуйста.

И из-за каждой безделушки появились пикеты. Тиффани легонько постучала по рогу изобилия:

— Можете достать оттуда котёнка?

— И токо-то? Нае проблемо, — разочарованно отозвался Явор Заядло. — Я-то надёжился, ты каких подвигов попросишь.

Нак-мак-Фигли деловитой трусцой вбежали в жерло рога. Их голоса стихли вдали. Ведьмы ждали.

И ждали.

И ждали.

— Фигли! — крикнула Тиффани в рог.

Ей показалось, что в ответ донеслось еле слышное «Раскудрыть!».

— Этот рог может делать зерно. А значит, они могли найти там и пиво, — сказала она. — Если так, они выйдут, только когда пиво закончится.

— Кошки пива не пьют. Она так с голоду помрёт! — рявкнула матушка.

— Сил больше никаких нет сидеть и ждать, — заявила нянюшка. — Вон, с острого конца есть маленькая дырка. Попробую подуть.

И она попробовала. Её щеки покраснели и раздулись, глаза выпучились от напряжения, и стало казаться: что-то лопнет. Если не рог, то нянюшка. И тогда рог сдался. Из его глубин донёсся рокот, пока ещё отдалённый и какой-то кручёный, он делался всё громче, громче…

— Пока ничего не видно, — сказала матушка, заглядывая в жерло.

Тиффани успела оттащить её в сторонку как раз перед тем, как из рога выскочила Эй — хвост трубой, уши прижаты. Кошечка, выставив когти, затормозила на столе, прыгнула на матушку, забралась по её платью на плечо и оттуда с вызовом зашипела на рог.

С криками «Раскудры-ы-ы-ы-ыть!» из жерла хлынул поток Фиглей.

— Прячемся за диван, быстро! — крикнула нянюшка.

Рокот превратился в гром. Он грохотал всё громче, громче и…

Оборвался.

В полной тишине над спинкой дивана показались три остроконечные шляпы. А над всем остальным, что было в комнате, показались маленькие синие физиономии.

Потом раздалось что-то вроде: «Шварк!» — и из рога выкатилось нечто маленькое и скукожившееся. Это оказался высохший ананас.

Матушка Ветровоск отряхнула платье.

— Тебе надо научиться пользоваться этим твоим рогом, — сказала она Тиффани.

— Но как?

— У тебя хоть какие-то мысли на этот счёт есть?

— Нет!

— Что ж, это ваше дело, мадам, вам и разбираться. И будь осторожна, штука-то опасная.

Тиффани осторожно взяла рог изобилия в руки. И снова у неё возникло ощущение, будто рог страшно тяжёлый, но почему-то притворяется лёгким, и притом очень убедительно.

— Может, ему волшебное слово нужно, — сказала нянюшка Ягг. — Или нажать там на что-нибудь.

Тиффани стала вертеть рог в руках, и что-то блеснуло на свету.

— Погодите-ка, да тут надпись! — воскликнула она.

И прочитала:

ΠΆΝΤΑ ΠΌΎ ΕΠΙΘΈΙΣ, ΧΑΠΊΖΩ ΕΊΟ ΈΝΑ ΌΝΟΜΑ

«Дам всё, что пожелаешь, только скажи», — перевело воспоминание о докторе Хлопстеле.

Строчкой ниже значилось:

ΜΕΓΑΛΩΝΩ ΣΥΣΤΕΛΛΟΜΙ

«Я расту, я уменьшаюсь», — подсказал доктор Хлопстел.

— Кажется, я начинаю понимать, — сказала Тиффани. И в память о госпоже Вероломне торжественно произнесла: — Сандвич с ветчиной! И горчицей!

Ничего не произошло.

Доктор Хлопстел нехотя помог с переводом, и Тиффани произнесла:

Ενα σάντουιτς του ζαμπόν με μουταρδι!

С громким «шварк!» из рога величаво выплыл сандвич. Как и следовало ожидать, его полёт прервала нянюшка и тут же откусила кусок.

— А совсем недурно! — одобрила она. — Попробуй сделать ещё.

— Δώσε μσμ πολλά σαυισυιτζ χαμπωυ! — сказала Тиффани.

В ответ раздался звук, как будто она переполошила полную пещеру летучих мышей.

— Стой! — крикнула она, но рог не остановился.

Доктор Хлопстел шепнул подсказку, и Тиффани завопила:

— Μην περισσότερό σάντουιτς των ζαμπόν!