я сюда пришла, зря с этим Волкогоновым разговаривала, противный мужик, тугодум недоверчивый, хотя насчет пиццы я соврала, вот она как раз у него в заведениях хорошая.

Вечером Нинка снова собралась в ресторан. Теперь на ней было платье попроще и удобные сандалии, и на мой вопросительный взгляд она рассмеялась и махнула рукой.

– Если бы ты видела, кто там бывает! То есть я, конечно, ничего плохого сказать не хочу, но одеты они чуть не в лохмотья, так что я как белая ворона была. Но это совсем неважно.

– А что важно? – не удержалась я.

– Музыка! Если бы ты слышала, как он играет…

Глаза ее так блестели, что я передумала проситься с ней вместе в ресторан. Да мне и не до этого сейчас, лучше спать лягу пораньше, высплюсь по-человечески… Спать охота…

Я медленно ехала по бескрайнему зеленому полю.

Как и прежде, оно было усеяно яркими пятнами маков, но теперь эти маки казались мне сгустками запекшейся крови.

Вокруг меня ехали дворяне, они весело переговаривались, обсуждая прошедшую охоту. А у меня перед глазами стояла ужасная картина – мертвая окровавленная женщина на зеленой траве…

И в душе зрело предчувствие, что эта смерть не будет единственной…

Ко мне подъехал высокий красивый мужчина в темно-зеленом камзоле – мой супруг, господин герцог.

– Мадам, – проговорил он ласково и приветливо, – отчего вы так невеселы в такой превосходный день?

– У меня болит голова, – солгала я.

– Вам следует выпить глоток бургундского – и все пройдет!

– Должно быть, так! – ответила я с вымученной улыбкой.

Мы выехали на дорогу, которая вела к замку.

По этой дороге брела толпа нищих паломников.

Они отошли на обочину, чтобы пропустить нашу кавалькаду. Только один из пилигримов остался на дороге. Он подбежал к лошади моего мужа и господина, протянул руку за подаянием, загнусил низким, неприятным голосом:

– Подайте, подайте хоть сколько-нибудь, господин! Я не ел уже несколько дней!

Я разглядела лицо нищего – тяжелый квадратный подбородок, глубоко посаженные, маленькие злобные глаза… это лицо показалось мне смутно знакомым и опасным. Определенно, я его видела совсем недавно!

Я хотела сказать супругу, чтобы он держался подальше от этого подозрительного пилигрима, но не могла вымолвить ни слова, словно мой язык приклеился к гортани.

– Подайте хоть пару грошей, господин! – повторил наглый нищий и схватил за повод коня.

Герцог поморщился, но достал кошель, извлек из него монету и протянул нищему. Но тот словно не заметил подаяния. Он крепче ухватился за повод, потянулся к герцогу. В его руке невесть откуда появился длинный кинжал, и в следующую секунду этот кинжал пронзил горло моего мужа, моего господина…

Я горестно закричала и послала кобылу вперед, догнала мужа, обхватила, чтобы не дать ему упасть…

Кровь толчками хлестала из страшной раны.

Глаза герцога помутнели. Я прижимала его к себе в последнем объятии и в то же время глазами искала кого-нибудь из герцогской свиты, чтобы помогли снять мужа с лошади и поймали подлого убийцу…

В свите начался переполох, все бросились ловить убийцу, но тот словно сквозь землю провалился. Вот только что был тут, на дороге – и вдруг исчез!

– Ушел! – выкрикнула я в отчаянии.

– Ушел! – повторила я… и проснулась.

Сон все еще стоял перед моими глазами – яркий, отчетливый.

Теперь я вспомнила, почему мне показалось знакомым лицо убийцы. Он был как две капли воды похож на Кастета.

Мне стало тревожно. Разумеется, это был сон, но что, если сон в руку? Что, если люди Осетрова упустят Кастета?

Нет, я не могу такого допустить и не могу переложить месть на других. Это мое и только мое дело.

В тот же вечер виконт де Мариньи снова вошел в гостиную герцогини.

Она взглянула на него с неудовольствием.

Когда он подошел к ней и поклонился, чтобы поцеловать руку, герцогиня тихо проговорила:

– Виконт, вы скверный мальчишка. Вы не понимаете хорошего к себе отношения. Вам же дали совет, который мог покончить со всеми вашими неприятностями!

– Простите, герцогиня, я не смог…

– Мужчина должен быть сильным!

– Герцогиня, я постараюсь исправиться… а сегодня я хотел бы еще раз попытать счастья… еще раз сыграть с вами…

Герцогиня взглянула на него, удивленно округлив глаза:

– Вот как? Вы не боитесь еще больше проиграться?

– Счастье переменчиво. Когда-то мне должно повезти…

– Ну, что ж… коли вы сами попросили… садитесь. Аббат, мой друг, сдайте карты!

Первый роббер виконт снова проиграл.

На второй раз он увеличил ставки.

Герцогиня насмешливо взглянула на него и приняла вызов.

На второй раз она позволила виконту выиграть, чтобы он больше увлекся. «Коготок увяз – всей птичке пропасть», – подумала она.

Выиграв, виконт снова повысил ставки.

Герцогиня сама сдала карты, взглянула на виконта через лорнет.

У того были хорошие карты, но, помня наставления черного человека, он представил себе другой расклад, куда более слабый.

Герцогиня хищно ухмыльнулась, начала игру… и, к своему удивлению, проиграла.

Она снова повысила ставки, сдала карты, поднесла к глазам лорнет…

Прочитала мысли виконта, сделала первые ходы – и снова проиграла… и еще раз…

Вскоре виконт отыграл весь свой долг.

Герцогиня не понимала, что происходит.

А виконт снова удвоил ставки…

Он поставил на кон такую сумму, что у него самого закружилась голова.

Вокруг их стола сгрудились все посетители салона.

Они перешептывались, с изумлением глядя на герцогиню.

У нее тряслись руки, лицо покрылось красными пятнами. То и дело она подносила к глазам лорнет…

– Ставлю весь свой выигрыш против этого дома и всего вашего состояния! – проговорил виконт, мрачно глядя на женщину.

– Я согласна! – ответила та и снова поднесла к глазам лорнет.

Она ясно видела, какие карты на руках у виконта, и положила на стол даму пик…

И виконт ответил королем.

Как же так? У него не было старших пик…

– Ваши карты биты, миледи! – отчеканил виконт. – Угодно ли вам будет рассчитаться?

Герцогиня с трудом сохранила лицо до конца вечера, проводила гостей и только после этого ворвалась в свой будуар, швырнула лорнет на пол и злобно выпалила:

– Чертовы стекляшки! Убирайтесь в ад!

Вечером, когда она ушла в спальню, чтобы рыдать в последний раз в собственной постели, горничная поднял лорнет с пола.

Какая изящная вещица, подумала она. Хорошо, что не разбилась. Можно будет продать за хорошие деньги… а то не продавать, оставить себе…

На следующее утро я мучительно раздумывала, что такое мне сказать на работе. Боюсь, что флюс больше не прокатит. Может, наврать, что у нас