– Ты чего бродишь, Галина? – Заспанный Андрей появился в проеме двери.

Она незаметно опустила мобильный в карман халата и улыбнулась:

– Бессонница.

– Тебя что-то тревожит? – зевая, спросил Андрей. Достал из холодильника пакет с молоком, налил полстакана и выпил.

– Меня тревожит, почему я так неприлично счастлива. И не кончится ли это однажды, – не то шутя, не то всерьез ответила Галя.

Андрей окончательно проснулся. Сполоснул стакан, поставил на раковину. Внимательно посмотрел на жену и притянул ее к себе.

– Мы вдвоем постараемся, чтобы это не кончилось. Согласна?

Галя кивнула, уткнувшись носом в его волосатую грудь. С Глебом всегда оставались недомолвки. Он постоянно что-то скрывал и недоговаривал. С Андреем – все иначе. У него нет секретов и скелетов в шкафу. О таком надежном и честном спутнике грезит любая женщина.

– Пойдем спать, – Андрей обнял Галю за талию и потянул в спальню. Она послушно шагнула следом, но у входа в комнату внезапно остановилась:

– Ты иди, я сейчас. Только в туалет схожу.

Пересекла коридор и закрылась в ванной комнате. Галя прислонилась спиной к двери и достала из кармана мобильный. Вопреки здравому смыслу, ей хотелось узнать, что случилось с Глебом. Не ради него – ради собственного спокойствия. Набрала номер и нажала на вызов.

«Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети».

Галя не знала, что стало причиной промелькнувшей в сознании мысли – то ли разыгравшееся воображение, то ли переутомление от недосыпа. Она отчетливо поняла, что через две недели Глеб на суде не появится.

Улыбка вышел из автобуса (подумать только – все тот же номер!) и спустился по пологому скату на узкую раздолбанную тропинку. Раньше дорога казалась широкой, как полноводная равнинная река: пока пересечешь ее поперек, столько интересного встретишь! И крошечный ручеек, где можно запускать корабли или строить плотину, и бугорок, который на самом деле не бугорок, а крыша подземного замка, и страшного черного жука, спешащего на большое «насекомское» сражение. А сколько километров маленький Миша намотал по этой дорожке на новеньком двухколесном велосипеде! Сейчас это была всего лишь неровная, бугристая дорога, по которой так мучительно ездить на машине, подскакивая на каждой кочке и гробя подвеску.

Улыбка поднял воротник куртки: родной город встретил его колючим ветром и легким морозцем. После теплого московского сентября дыхание зимы здесь ощущалось особенно остро. Впрочем, погода стояла ясная, солнечная. Пронзительно голубое небо простиралось над головой огромным корабельным парусом.

Ветхие строения слева и справа, некогда представлявшие собой добротные жилые дома, теперь пустовали. Обрушенные крыши и покосившиеся заборы навевали мысль о забвении, но Улыбка ни на миг не расстроился. Он заранее подготовил себя к тому, что детские воспоминания не совпадут со взрослой реальностью. Течение времени не изменишь. Оно безжалостно уносит то, что некогда казалось незыблемым. Гасит яркие краски, оживляет тусклые наброски.

Чуть поодаль от дороги высилось квадратное одноэтажное строение. Железная дверь наглухо заколочена, серые стекла покрыты толстым слоем пыли. Вверху, под покатой крышей, висела старая выцветшая вывеска: «Автомобиль». Раньше это был магазин автозапчастей, куда маленький Миша захаживал после школы, чтобы с деловитой серьезностью изучать выложенный на витринах товар. В самом дальнем углу у окна – Улыбка отлично помнил – стоял блестящий мотоцикл «Урал». Миша подолгу разглядывал черные выпуклые формы, широкое кожаное сиденье и бездонную коляску, в которой могла уместиться целая ватага ребятни. Миша часто фантазировал, как однажды придет из школы и увидит во дворе дома купленный мотоцикл. Папа встретит сына с лукавой усмешкой, укажет бровями на коляску:

– Ну что, малец, прокатимся?

Папа так и не купил мотоцикл.

Улыбка добрался до пересечения двух дорог – на углу до сих пор стояли почтовые ящики, такие же ржавые, как двадцать лет назад, – и свернул на родную улицу.

Любитель изящной словесности наверняка бы написал, что дом возвышался одиноко и горделиво посреди пустоши и снесенных дворов. Дом действительно стоял одиноко, но ничего горделивого в его поникшей и даже жалкой «осанке» не наблюдалось. Сердце сжалось и забилось так сильно, что Улыбка вынужденно остановился. Тот же серый деревянный забор, та же унылая побелка фасада, те же березки у калитки. Превозмогая непонятно откуда взявшуюся слабость в ногах, Улыбка подошел ближе.

На окнах белый тюль и горшки с геранью. Прямо как в детстве. Раньше под окном росли кусты черной смородины – удивительно ароматной, по-северному сочной, хрустящей. Миша обожал черную смородину… Сейчас на месте кустов остался лишь поросший травой пятачок.

Что, если хозяев нет дома? Или они проявят враждебное негостеприимство? В непривычном удушающем волнении Улыбка поднял руку и постучал по шаткому забору. Никто не откликнулся. Выждал пару минут и снова постучал, настойчивее.

Из-под деревянного навеса, покрытого рубероидом, показалось настороженное лицо немолодого мужчины. Определить его точный возраст было крайне сложно – ему могло быть и сорок, и шестьдесят. Неприветливые усталые глаза вперились в гостя.

– Чего вам?

– Здравствуйте. Простите, что отвлекаю, – не очень уверенно начал Улыбка. – Возможно, вас рассмешит повод, по которому я к вам обращаюсь… Дело в том, что я вырос в этом доме. Но потом семья переехала в другой город…

Хозяин по-прежнему стоял на крыльце, не намереваясь подходить ближе. Улыбке показалось, что он вернется обратно в дом, так и не дослушав его речь.

– Простите, – повторил парень. – Понимаю, это неожиданно. Я прилетел сюда буквально на несколько дней. Ностальгия. Знаете, как бывает.

Улыбка осекся, не встретив никакой реакции. Мужчина продолжал молчаливо взирать на незваного гостя.

– Меня зовут Михаил, – натянуто улыбнулся парень. – Могу показать вам паспорт. Вы убедитесь, что я родился в этом городе.

– И чего? – наконец откликнулся хозяин, зябко поведя плечами. Подмораживало, а он выскочил в одной футболке.

Улыбка почувствовал себя идиотом.

– Я понимаю, что моя просьба прозвучит нагло. Но не позволите ли вы мне зайти внутрь на две минуты?

– Зачем это?

– Просто посмотреть на дом, в котором я провел детство.

Хозяин то ли не расслышал, то ли не понял сказанного, то ли не посчитал нужным ответить.

Молчание затянулось. Улыбка кивнул на сарай:

– Зимой мы с сестрой залазили на крышу и прыгали оттуда в сугробы.

Раздражение, смешанное с растерянностью, охватило его. Черт возьми, стоило ли участвовать в переделках, откуда не каждый выходил невредимым, без колебаний убивать противника, бороться на пределе возможностей, чтобы в итоге впасть в замешательство у ворот родного дома.