означает главным образом добывать пищу и рыть тоннели,— дело в том, что я недурно с тем и другим справляюсь.

По натуре я благоразумен и осторожен и вот почему сегодня еще жив. Хотя, если вдуматься, то вот это — тут он взмахнул лапой, имея в виду их побег от грайков, — едва ли можно назвать благоразумным. Так что, возможно, мне бы лучше снова стать самим собой и спросить, откуда ты и, как говорят старые кроты, верящие в Камень: «Куда лежит твой путь?»

— Ну что же, ты знаешь, я из Эйвбери...

— Ты говоришь, что из Эйвбери!

— Я никогда не лгу, — отрезала Мистл. — Никогда!

— Хорошо! Прекрасно! Беру свои слова обратно. Ты из Эйвбери.

— Конечно из Эйвбери. А... а что до того, куда я направляюсь, то я не совсем уверена. Могу ли я тебе доверять?

— Можешь.

Мистл хихикнула и спросила шаловливым тоном:

— Откуда ты знаешь, что я не грайк?

— Таким же загадочным образом, как знаю, где черви. Ты кажешься мне сбежавшим кротом, который попал в беду и чудом спасся.

Они немного помолчали, дружелюбно глядя друг на друга. Затем Каддесдон воскликнул:

— Эйвбери! Это впечатляет. Не думаю, что кротам так уж легко сбежать оттуда. Одна из Семи Древних Систем, которую очень зорко охраняют по приказу Вайра. Как Данктонский Лес, Файфилд и Роллрайт.

— Ну а я сбежала, — туманно ответила Мистл.

— Расскажи, — попросил Каддесдон.

— А не лучше ли будет, — спокойно сказала Мистл, — если ты сначала расскажешь мне о себе?

— Справедливо. Моих родителей привезли в Бакленд еще до моего рождения — фактически там они и встретились. Общего у них было то, что они родились в одной системе. Вообще, они единственные из всей своей системы остались в живых. Видишь ли, судьба сыграла шутку, сведя их. Мой отец умер, когда я еще не появился на свет, а мать умерла вскоре после моего рождения. Все, что я о них знаю, — это имя, которое они мне дали, — Каддесдон. Так называется место, откуда они родом.

Каддесдон умолк, и в конце концов Мистл спросила:

— Ну... а ты знаешь что-нибудь о Каддесдоне, к примеру, где он?

Пожав плечами, Каддесдон указал в северо-восточном направлении:

— Все, что я знаю,— прекрасный Каддесдон находится там. Но что-то говорит мне — это неплохое место, чтобы начать.

— Начать что? — спросила Мистл.

— Не одно, так другое, — ответил Каддесдон, нахмурившись. — Что-нибудь стоящее. Не очень-то хорошо не иметь ни родителей, ни братьев, ни сестер — вообще никого. И не так уж приятно произносить: «Я родился в Бакленде». Я иначе представляю себе родную систему. Давным-давно я решил уйти, попытаться отыскать Каддесдон и начать там... что-нибудь. Я встретил последователя Камня, и он убедил меня, что его вера лучше, чем у последователей Слова. Это подало мне идею, что я должен возродить там веру в Камень. Но чем старше я становлюсь, тем яснее понимаю, что ничего или почти ничего не знаю о Камне. Если уж на то пошло, крот, которого я встретил, тоже знал не так уж много, но мне понравилось то, что он рассказывал. А если прибавить к этому прекрасный Каддесдон с его живописными видами и всем прочим, совсем неплохо было бы начать там что-нибудь!

— Откуда тебе известно, какие там виды?

— Моя мать говорила мне. Знаешь, почему я был не прочь пойти в Эйвбери?

Мистл покачала головой.

— Потому что там есть Камень. Эйвбери славится своими Камнями. Я имею в виду настоящие Камни Камней. Вот почему грайки не любят это место и так хорошо его охраняют. А мне до сих пор не приходилось видеть Камни, потому что грайки терпеть их не могут и в Бакленде их нет. С тех пор как мы отправились в путь, я видел несколько, но когда нашел их, просто не знал, что делать. Камни там просто стояли.

Мистл засмеялась и принялась за червя.

— Не нахожу тут ничего смешного, — обиделся Каддесдон.

— Я наслаждаюсь жизнью, — объяснила Мистл. Затем она внезапно вспомнила Виолету и Эйвбери, и слезы навернулись ей на глаза. Она ощутила тоску по дому и неуверенно продолжила: — Но...

Каддесдон сразу же предостерегающе поднял лапу:

— Никаких «но». Эти «но» — сомнительные штучки, со своей собственной отрицательной жизнью. «Но» — это слово грайков, так же как «нельзя», «не следует», «запрещено», «грех», «наказание», «искупление», а дальше — «казнь» и «смерть». Так что, если ты хочешь оставаться в моем обществе, больше никаких «но». Итак... Я рассказал о себе, а теперь расскажи ты. Куда это ты шла, пока не рухнула на землю? В Аффингтон?

— А потом, я думаю, в Данктонский Лес, — ответила Мистл.

— О! Стоит только задать дурацкий вопрос, и у кротов из Эйвбери тотчас готов дурацкий ответ. В самом деле, Данктонский Лес? Чудесное местечко, чтобы подцепить инфекционную болезнь и до конца своих дней влачить жалкое существование.

— Виолета, моя бабушка, говорила, что кроты находятся там в безопасности.

— Видно, твоя бабушка Виолета вела жизнь, полную немыслимых опасностей, если назвала Данктонский Лес спокойным местом. Там так же безопасно, как в гнезде совы. Должно быть, твоя бабушка безумна. — Но, увидев, что Мистл от его слов снова расплакалась, Каддесдон сказал с удивительной мягкостью: — Мне бы хотелось, чтобы ты рассказала о Камнях Эйвбери... и о Виолете.

— Она не имела в виду когти. Она говорила о безопасности для... в общем...

— Да? — произнес Каддесдон.

— Для верующих кротов.

— Верующих во что?

— Просто верующих, — ответила Мистл, которая настолько привыкла хранить молчание относительно Камня, что даже сейчас не могла заставить себя упомянуть его, хотя чувствовала всей душой: Каддесдону можно доверять.

— Постой-ка! — сказал Каддесдон скорее себе, чем Мистл. — Неужели ты настоящий, истинный последователь? Я имею в виду — последователь Камня? Никаких «если» и «но»! Отвечай прямо!

— Ну что же...— начала Мистл, последние сомнения которой растаяли при виде искреннего изумления и восторга Каддесдона. — Я не совсем уверена, что именно ты подразумеваешь, говоря «последователь», но...

— Последователь — это крот, который знает, по какому пути идти, но не знает точно, как это сделать и куда он ведет. Ты учишься, как это сделать, во время самого пути, и...

—