Марта чуть заметно кивнула.

Уилл подошел к матери.

– Ты как, мам?

– Прекрасно, – резко отозвалась она. – Вы с сестрой собирайте вещи. Я забираю вас домой.

– А наши сумки еще у тети Марты…

– Мама, что случилось? – спросила Роуз.

– Вот что случилось. – Лилиан показала пальцем на него, потом на Роуз. – Я рассчитывала, что Марта присмотрит за вами дома, а не потащит вас сюда… с полоумной прабабкой.

Дети удивленно раскрыли глаза и оглянулись на Зельду. Она сидела под навесом остановки, сцепив руки, и крутила большими пальцами.

– Зельда наша… кто? – удивился Уилл.

– Тетя Марта, почему ты не сказала? – спросила Роуз.

Марта хотела ответить, но Лилиан ее опередила:

– Я же тебе сказала: не хочу, чтобы она с ними виделась.

– Почему? – вмешался Уилл. – Она веселая. Велела тете Марте прямо на стадионе читать. Мы красили голову дракону, а Зельда читала людям на набережной.

Глаза у Лилиан сузились.

– Огромное тебе спасибо, Марта, что делаешь все мне назло.

– Я не нарочно. Не могла придумать ничего другого. Извини, правда…

Лилиан отвернулась.

– Ждите меня перед «Чичеттиз», – бросила она детям через плечо. – Я возьму машину.

Дети огорченно улыбнулись Марте и поплелись прочь.

– Лилиан, пожалуйста, подойди, поздоровайся с ней. Нам о стольком надо поговорить, – умоляюще сказала Марта. – Ведь мы думали, она умерла.

– Может, так бы оно и лучше было.

Марта почувствовала, что в груди разгорается гнев. Она взяла сестру за локоть.

– Как ты можешь так говорить? Мама с папой умерли, а она еще здесь. Она наша единственная родственница. Она хотела вернуться в нашу жизнь, Лилиан, – но мама с папой не позволили.

Лилиан резко повернулась.

– Ты понятия не имеешь, сколько неприятностей причинила эта женщина. И хорошо, что она уехала – не важно, по какой причине.

– Мы ее любили. Мама ее любила. Не знаю, почему родители нам лгали. Сказали нам, что умерла – но это же не ее вина. Наверное, папа – всему причина.

– Не смей так говорить о нем, – прошипела Лилиан.

– Он командовал нами. Тебе удалось уйти. Зельду нельзя винить за то, что поступила так же.

– Пускай отец был строг в своих правилах, но он делал для нас все что мог.

– Все должно было быть так, как он хотел. Я это знаю, Лилиан. Я столько лет за ним ухаживала. Я одна.

– Это не моя вина.

– Да, но ты могла бы больше помогать. – Разговор принимал такой оборот, которого совсем не хотела Марта. Слова обиды, годами удерживаемые внутри, вскипали и рвались наружу. – Ты встретила Пола, а я отказалась от Джо, чтобы быть при них. Отказалась от возможности счастья. Я потеряла себя, а Зельда помогла мне снова себя обрести.

– Ты не имеешь права так говорить.

Марта держала окаменевшие руки вдоль боков.

– Имею полное право. Это я кормила их и убирала за ними. Каждое утро кормила маму и папу завтраком и каждую ночь укладывала спать.

Щеки у Лилиан стали красными.

– Ты думаешь, ты святая. Благодетельница. Ну, ладно – кое-что тебе следует знать, прежде чем напишешь добрую сказку с Зельдой в качестве твоей героини.

Марта выставила подбородок:

– Продолжай. В чем дело?

Они стояли лицом к лицу, почти нос к носу. Марта чувствовала на щеках горячее дыхание сестры.

Лилиан бросила взгляд на Зельду и снова повернулась к Марте:

– Я…

– Продолжай. Говори, Лилиан. А потом я пойду проверю, как там бабушка. И заберу ее в тот дом, где я пятнадцать лет ухаживала за родителями…

– Хватит театральщины, Марта. – Лилиан скривила губы. – Томас Сторм даже не был твоим отцом, черт возьми.

Марта оцепенела. Все вокруг нее словно остановилось. Звуки и люди пропали.

– Что? – Она нахмурилась. – Что ты сказала?

– То, что ты слышишь. – Лилиан стянула жакет на шее; она не могла посмотреть Марте в глаза. – Томас Сторм не был твоим отцом.

Бетти, 1982

По случаю годовщины их с Томасом женитьбы Бетти выставила на стол старый чайный сервиз, перешедший к ним от Элеоноры. Блюдца были украшены аляповатыми розовыми цветочками, а ручки у чашек – чересчур малы. Не во вкусе Бетти. Но Томас сервизом гордился. Это был свадебный подарок его родителей.

– Счастливо прожили вместе больше пятидесяти лет, – объявил он, наблюдая, как Бетти поправляет чашку на блюдце. – Будем надеяться, что и мы продержимся полвека.

Бетти удалось улыбнуться. Хотя ее мать тоже приглашена, Бетти будет рада, когда этот прием закончится.

Томас принес юбилейный кекс. Кекс был с розовой глазурью и утыкан белыми цветками. Если бы его принесла Зельда, он был бы оценен как безвкусный. Но поскольку выбирал сам Томас, кекс был изысканный.

– Не жмись, – сказал он, дав ей несколько десятифунтовых банкнот на покупку еды. Бетти взяла их, и у нее чуть ли не закружилась голова от невиданного изобилия денег. Она купила самый дорогой чеддер в магазине и семгу в рыбной лавке.

В салатницу она положила латук, помидоры и огурцы, а сверху посыпала нарезанным кресс-салатом. Нанизала на палочки сосиски и ананас и сама приготовила пирожки с мясом. Томас сказал, что мать предпочитает помидоры, нарезанные на восемь частей, а не на четыре, – Бетти выбрала все четвертинки из салата и сделала, как он просил.

Когда она закончила, Томас осмотрел стол.

– Чудесно, – похвалил он и поцеловал ее в лоб. – Отличная работа. Думаю, родители теперь убедятся, что решение жениться на тебе было правильное.

Бетти кашлянула.

– А что? Они по-другому думали?

Томас, как обычно, выдержал паузу.

– Не будем сейчас говорить об этом.

Бетти схватила свой список и отметила выполненное зелеными галочками.

– Не поможешь мне с десертом? Мне надо испечь яблочный пирог и ревень в тесте.

Томас колебался. Он сморщился и потер пальцами виски.

– Уф.

– Тебе нехорошо?

– Мигрень. Как назло. Именно сегодня.

Бетти сочувственно наморщила нос.

– И Марте нездоровится. Знобит.

– Где она?

– В постели. В пижаме.

– Я скажу ей, чтобы встала и оделась. Мама с папой захотят ее увидеть.