Сам он стрелял плоховато, потому и лук с собой не таскал, а вот Мокша с Авдеем — охотнички… Ох, каким нехорошим азартом светились их лица!

Наскоро посовещавшись, ратники, пустив вперед псов, вошли в лужу…

Одна за другой, с интервалами в пару секунд, засвистели стрелы. О, несчастные псы! Их-то как раз было жалко… Что же касаемо остальных — то трое лиходеев уже окрасили лужу кровью, оставшиеся четверо, выхватив мечи и секиры — сразу видать, профессионалы! — со всех ног бросились вперед, к баррикаде. Вот упал еще один, пораженный стрелой в шею… а остальные уже были здесь!

Беглецам больше не было никакого смысла прятаться. Выпрыгнув на дорогу, Михаил скрестил меч с одним из лиходеев — высоким красивым парнем с украшенным многочисленными шрамами лицом.

Лиходей бился молча, лишь стиснул зубы. Лишь иногда, в такт ударам, выкрикивал-выдыхал:

— Хэк! Хэк!

Хороший боец, однако. С таким приятно сразиться. Приятно — и смертельно опасно.

Выпад вперед… кольчуга, звякнув, приняла удар. Враг презрительно хмыкнул, отбил направленный в шею клинок и, в свою очередь, ударил сам… Миша качнулся в сторону, пропуская вражеский меч, напружинил ноги, устремив взгляд как бы сквозь вражину — так можно предугадать любое его движение… Ну, почти любое…

— Хэк! Хэк!

Да что ты все «хэкаешь», словно дрова рубишь! Ну, железный дровосек, надоел… А ну-ка…

Михаил ухмыльнулся и, улучив момент, смачно плюнул вражине в харю, угодив прямо в глаз! Лиходей опешил, похоже, уж никак не ждал такой вот гнусности, замешкался — пусть только на миг… Его — этого мига — хватило!

Молнией сверкнул клинок… Схватившись за шею, вражина мешком повалился в грязь. Оттолкнув его сапогом, Михаил бросился на помощь к Авдею и Мокше — парням приходилось туго, двое вражин, ухмыляясь, теснили их к луже. Видать, эта лужа должна была превратиться в могилу. Братскую, ититна мать!

А ну-ка…

Миша давно уже не действовал, так сказать, «по-рыцарски» (здесь так никто не действовал), просто-напросто подкрался сзади да ударил вражину в сердце — благо тот был без кольчуги. А второго уж совместными усилиями достали Авдей с Мокшей, завалили, словно матерого кабана, по крайней мере, кровищи было ничуть не меньше.

— Аой!!! — это воскликнул лоцман, прыгнув на грудь поверженного врага.

Миша устало вытер лицо: наконец, победа за ними. Оглянулся, заметив, как кривится от боли заметно побледневший Авдей, а Мокша придерживает правую руку.

— Да вы, похоже, ранены, парни! А ну-ка…

У Мокши рана оказалась не опасной — вражеский клинок лишь рассек мускулы на плече — а вот с Авдеем дела обстояли хуже: бедняга получил хороший удар в грудь и теперь, прислонившись спиной к бревнам, харкал кровью. Плохи дела… задето легкое?

— Ничего, на волокуше дотащим, — отойдя в сторону, тихо произнес Михаил. — Спешить нам особо некуда, лишь бы…

Лишь бы не помер Авдей раньше времени.

— Мокша, травы какие-нибудь знаешь?

— Ведаю, как и все. Однако ж — осень уже.

— Жиру бы хорошо барсучьего, — подойдя, заметил Василий. — А вообще, можно не волокуши, можно носилки сделать — парень-то наш не так и тяжел, одни мощи. В Пашозерье дотащим, ништо.

Миша кивнул:

— Сделаем. Не было бы погони.

Признаться, его волновали те трое всадников с собакой, пустившиеся вокруг озера — где, когда их ждать? С раненым не очень-то порыскаешь по чащобам, придется идти по лесным дорожкам, вполне проезжим для конных, особенно — сейчас, осень-то стояла сухая.

И только Михаил вот так вот подумал, как тут же услыхал в отдалении собачий лай. Все насторожились — ага, вот они, всаднички.

— Раненого — в кусты, Мокша, Василий, — за бревна. Как покажутся — стреляйте без разговоров.

Быстро оттащив Авдея в сторону, беглецы укрылись за бревнами, приготовили луки. На этот раз, судя по лаю, погоня приближалась с другой стороны, так что спасительная лужа теперь уж никак помочь не могла, оказавшись за спинами путников.

Лай становился все ближе, яростней, вот уже стал слышен глухой стук копыт…

Первым показался пес. Перестав лаять, палево-серая бестия, грозно рыча, остановилась, терпеливо поджидая хозяев. А те, появившись, сразу же остановились, спешились, внимательно осматривая округу. И конечно же заметили и бревна, и трупы, однако не бросились, размахивая мечами и копьями, видно, не понадеялись на свою силушку, а, может, просто оказались умнее.

Привязали пса… Эх, далековато стояли, да и укрылись за елками — стрелой не достать, если только подобраться поближе, да вот только как подберешься-то — собака сразу поднимет лай.

И чего вражины этак вот затаились? Наверное, ждали своих, какой-нибудь другой отрядец, или тех мужиков, что плыли в ройке. Не торопились, вполне понимая, что беглецам с этой дороги деваться некуда — вокруг болота. Либо вперед, в чащу, либо — через лужу — назад, к озеру, иного пути не было.

А раненый Авдей хрипел уже, метался в бреду, шевелил потрескавшимися от жара губами… да-а, не повезло с ним. Одни бы попытались прорваться, ушли б… Нет, нужно тащить парня, несмотря ни на что… вот если помрет — тогда уж другое дело, но, пока не помер… Хорошо еще сухо, не зарядили дожди.

Михаил обернулся к Василию:

— Как думаешь, заметили нас?

— Конечно, — лоцман хмуро кивнул. — С собакой-то — грех не заметить. Знают — у лужи мы. Потому и не скачут — стрел опасаются, либо подмогу ждут. А вот как стемнеет…

Василий не договорил, махнул рукою — и так было ясно. Всадники дождутся либо подмоги либо сумерек, и уж тогда бросятся на баррикаду со всей прытью, разметают по бревнышку — не помогут и стрелы, в темноте-то не очень и выстрелишь. А до вечера, между прочим, не так уж и много осталось.

— Пойду вокруг болота, — подумав, решительно заявил Михаил. — Часа через два дойду… А вы покуда подумайте, как собачину отвлечь — очень уж она мне помешать может.

— Отвлечем, — ухмыльнулся лоцман. — Ты про то не думай. Как проберешься — знак какой подай.

Миша не выдержал, хохотнул:

— Да зачем же знак-то? И так услышите. По звону.

— А может, всем разом броситься? — оторвавшись от раненого, предложил Мокша.

Василий хмыкнул:

— Пока добежим, сто раз достанут стрелами.

— А если ночью?!

— А ночью — бабушка надвое сказала. Дорожка-то у нас одна, ждать будут.

И. словно в ответ на его слова, скрывающиеся за соснами враги громко затрубили в рог.

— Своим знак подают, — негромко прокомментировал лоцман. — Значит, есть еще отрядец.

Слава Господу, покуда никто не отзывался.

— Ну, пойду я, — шепотом попрощавшись, Миша краем дорожки, по кустикам, подобрался к луже и быстро миновал ее, надеясь, что вражины ничего не заметили. Надежда такая была — лужа из сосняка просматривалась плохо. А что псина принялась лаять — так это мало ли… Может, медведя почуяла или лося.