– Ничего, – ответил Дронго, – я понимаю. Атеперь скажите, кого именно вы подозреваете. Вы ведь наверняка знаете, кто могбыть заказчиком.

– С чего вы взяли? – нахмурился Арзуманян.

– Догадался. В девяноста девяти случаях из ста объектнападения знает, кто его «заказал». Другое дело, что в случае «успеха» он ужене может поделиться своим знанием со следователями. А вы, очевидно, не спешилиделиться?

– Не спешил, – признался Арзуманян.

Он посмотрел на пачку, но не стал доставать новую сигарету.

– Я почти уверен, что меня «заказали» в одной нефтянойкомпании. Но кто именно, точно не знаю. Если бы знал, давно бы заплатил другомуубийце, чтобы убрал негодяя. Но я не уверен… Думаю, что это либо президенткомпании, либо один из его заместителей. У него три зама. Честно говоря,президента я подозреваю меньше всего. Это не тот человек, который мог быдействовать подобными методами. У него деньги, имя, репутация, и он не стал бырисковать, связываясь с убийцами. Один из его заместителей тоже вне игры. Этомой старый знакомый…

– «Предают только свои», – напомнил Дронго старуюфранцузскую пословицу.

– Знаю, – кивнул Арзуманян, – но он был напохоронах и все время старался оказать мне поддержку. Я не верю в шекспировскихзлодеев. Он бывший геолог, и мы с ним давно знаем друг друга.

– Остаются двое других.

– Вот именно. Один из них, видимо, и «заказал» меня.Да, я в этом почти уверен. Дело в том, что я с ними серьезно поругалсянезадолго до нападения, недели за две. Они вызвали меня к себе. Там были обавице-президента. И мы довольно крупно поспорили. Речь шла о дочерней компании,которую они вдвоем контролируют. И которую я отказывался страховать из-завысокого риска. В общем, мы неприятно поговорили…

– В случае вашей смерти они могли бы настоять настраховке?

– Думаю, да. Часть акций нашей компании принадлежитименно им. Но кто из них решился на такое? Если бы я точно знал… Хотя, может, икто-то другой. Я не могу брать на себя ответственность, утверждая, что знаюзаказчика.

– Кто из них вызывает у вас больше подозрений?

– Не знаю. Я много об этом думал. Но точно не знаю.Иногда мне кажется, что я схожу с ума и становлюсь маниакально подозрительным.Может, они вообще не имеют никакого отношения к нападению. Но тогда я не знаю,кому и зачем могла понадобиться моя смерть. Не знаю… ничего не знаю. Но яобязан узнать, кто это сделал.

– Вы можете дать точные данные на все руководствонефтяной компании? Имена, фамилии, адреса?..

– Конечно, могу. Если будет нужно, я все вампредоставлю. У них есть рекламные ролики, там все указано. Президент СеменФлейшер, вице-президенты Денис Назаров, Вячеслав Лунько и Карен Абрамов.Последний тот самый бывший геолог, о котором я говорил. Мы с ним знакомы многолет, вместе учились в Москве на геологическом. Данные на каждого из них указаныв рекламных проспектах компании.

– Пришлите мне все данные. Когда вы должны уехать вАнглию?

– Через три дня. Мы с сыном летим в Англию специальнымсамолетом. Я не знаю, чем закончится операция, но если она пройдетнеудачно… – у него сорвался голос.

– Не нужно, – перебил его Дронго, – будемнадеяться на лучшее. Значит, через три дня вы уезжаете… Итак, вы уверены, чтокто-то из руководства компании «заказал» вас, поэтому решили поменятьавтомобиль и взяли машину вашего соседа. За вами могут следить?

– Я проверял. Пока не следят. Наверное, думают, что явсе равно уеду в Англию. И решили пока меня не трогать. Но, на всякий случай, яне хотел, чтобы кто-то узнал о нашей встрече. – Левон посмотрел нафотографию, лежащую на столике, и снова помрачнел. Казалось, он почернел отгоря. Дронго знал подобные случаи, когда человек после особо тяжких нервныхпотрясений, будто чернел изнутри, высыхая от горя.

Арзуманян убрал фотографию.

– Я не думал, что вы согласитесь, – тихо призналсяон. – Шел к вам, как к последней надежде. Я понял бы вас, если бы выотказались. Помогать армянину после всего, что случилось с нашими народами…

– Если вы еще раз заговорите на эту тему, я спущу вас слестницы, – неожиданно сказал Дронго, – хотя мне этого очень нехочется делать. Я помогаю человеку, а не представителю той или инойнациональности. Хватит об этом. К тому же – мы с вами земляки.

– Да, – сказал Арзуманян, – вы знаете, я ведьзнал друга вашей семьи. Николая Арташесовича Ереванцева. Мы с ним вместе рослив Армяникенде.

Армяникендом, или армянской деревней, в Баку называли местокомпактного проживания армян еще в начале двадцатого века. Человек, о котором шларечь, действительно был близким другом семьи Дронго. Много лет его родителидружили семьями Ереванцевых и Гольдманов. Это был тот самый Баку шестидесятых,который по праву называли «новым Вавилоном», когда смешение народов и нацийдавало изумительный эффект полифоничного, космополитичного города снеповторимой аурой и характером. В этом городе одновременно жили Ростропович иЛандау, Муслим Магомаев и Гарри Каспаров, десятки, сотни известных деятелейкультуры, науки и искусства. Но все это было в прошлом. После известных событийв Баку семья Ереванцевых уехала в Чикаго. Дронго хорошо помнил супругу дядяКоли – Ольгу Феликсовну Абиль-заде. Немного полячка, немного украинка, немногоеврейка, немного русская, она была удивительно похожа на Людмилу Гурченко. ТетяОля была не просто красивой женщиной, но и одним из лучших адвокатов старогоБаку. Ее первый муж был азербайджанцем, и именно от него ей досталасьазербайджанская фамилия, которую после смерти мужа она менять не стала.

– Я их помню, – сказал Дронго, – увы, Леван.Старый мир разрушен. И наш город сильно переменился с тех пор. Кто-то уехал,кто-то умер. А оставшиеся доживают дни, ностальгируя по прошлому. Кто могподумать, что все так кончится?

– У меня столько знакомых осталось в Баку, –признался Арзуманян. – Вы знаете, мне до сих пор больно вспоминать обэтом. Сейчас я понимаю, что у нас не было шансов. Против нас было все – время,история, глупая прогнившая власть, ее беспомощность, авантюризм местныхполитиков, национализм наших дураков с обеих сторон. Я все понимаю. Но от этогоне легче. Сколько вам лет?

– Сорок два.

– Мне сорок шесть. Значит, мы с вами росли примерно водних условиях.

– Похоже, – печально согласился Дронго, –давайте договоримся: вы никому не расскажете о своем визите. Ни одному человеку.Куда вы сейчас едете?

– В больницу.

– Понятно. И еще одна просьба. Если обнаружите, что завами наблюдают, сразу сообщите мне. Договорились?

– Пусть только сунутся. У меня есть оружие…

– Это крайний вариант. Соберите все нужные документы, яхочу посмотреть данные и по нефтяной компании, которая с вами работала, и повашей. Вы можете дать мне телефон Гордеева?