карнавальная музыка, но ноты были слишком низкими, из-за чего песня звучала так, словно ее замедлили на проигрывателе.

Она была шершавой и ломаной, заставляя меня неприятно скрипеть зубами. Она и близко не была такой прекрасной, как та музыка, которую я слышала ранее ночью. Но, по крайней мере, она не воспроизводила мое имя.

Мне показалось, что я бродила по территории карнавала около часа, обыскивая стенд за стендом со старыми, порванными и изъеденными молью мягкими игрушками, призами, играми и заплесневелыми кондитерскими изделиями с истекшим сроком годности, но людей не было.

Цвета полосатых палаток, вероятно, когда-то были ярко-малиновыми и королевско-пурпурными, но теперь поблекли со временем и под воздействием непогоды.

Это было прекрасно, объективно говоря, конечно. Я почти могла представить, как это могло бы выглядеть, освещенное и ярко сияющее чудесами и тайнами.

Чем дольше я бесцельно брела, тем больше тревожилась. В груди у меня все сжалось, а в голове помутилось. Я подняла глаза к звездному небу, изучая раскачивающиеся ветви деревьев.

Я попыталась смахнуть слезы, уговаривая себя не сорваться. Я должна была рационально подумать об этом.

Я была гребаной Лаво, черт возьми. Я происходила из рода сильных женщин, таких как моя бабушка, и я отказалась позволить этому сломать меня. Я сталкивалась с гораздо худшими вещами, чем заблудиться в темноте, и в конце концов все выходило хорошо.

Что-то мягкое коснулось моей лодыжки, и я, подавив вскрик, отпрыгнула в сторону. Пара ярких, бледно-голубых, почти серебристых глаз уставилась на меня.

Это был шелковистый черный кот, одетый в галстук-бабочку в красно-черную полоску с маленькой подвеской в виде черепа, украшенной драгоценными камнями, в самом центре. Он просто сидел там, склонив голову набок и уставившись на меня с таким серьезным выражением лица, что было просто жутковато.

Медленно наклонившись, чтобы не спугнуть малыша, я легонько погладила его по голове. Кот откликнулся на мое прикосновение, и я почувствовала, как он мурлычет у меня на ладони. Склонив голову набок, я могла видеть край его воротника, где виднелся намек на красную шелковую строчку, на которой каракулями было выведено имя Лафайет.

— Не хочешь помочь девушке, Лафайет? — Тихо спросила я, почесывая его за маленьким ушком.

Кот издал тихое ленивое мяуканье, встав на четвереньки и позволив моей руке скользнуть по его спине.

— Ты единственная живая душа здесь, поэтому я действительно надеюсь, что ты сможешь мне помочь. Что, черт возьми, это за место?

Я не была уверена, почему я пыталась вытянуть ответы из этого кота, но в данный момент это казалось наименее странным из всего, что произошло со мной сегодня вечером.

Тем не менее, я должна была признать, что, хотя он был всего лишь котом, было приятно не чувствовать себя такой одинокой, как несколько минут назад.

Я гладила его несколько секунд, прежде чем он в последний раз толкнулся о мою ладонь, затем развернулся и затрусил в противоположном направлении.

— Эй! — Я окликнула его удаляющийся хвост, который торчал прямо в воздухе. — Ты же не бросишь меня здесь одну!

Я бросилась за ним так быстро, как только могла на босых, ноющих ногах.

Лафайет, казалось, ускорился, лавируя взад-вперед между тележками и маленькими киосками. Казалось, он намеренно издевался надо мной.

В конце концов мне удалось догнать его, решив, что последовать за ним не повредит. Если он жил здесь, то это означало, что кто-то должен жить здесь с ним, кормить его и содержать в чистоте. В конце концов, на нем был галстук-бабочка, так каким же диким он мог быть на самом деле?

Мы пересекли деревянный мост над мутной болотной водой с высокими камышами, торчащими из черной, зеркальной поверхности. С другой стороны находилось большое деревянное здание квадратной формы, обрамленное мигающими круглыми фонарями — единственным источником света на многие мили вокруг, если не считать луны над головой.

Я нахмурилась, глядя на освещенное здание. Оно выглядело намного чище, чем остальная территория карнавала, и почти свежевыкрашенным.

На переднем фасаде было написано: «Дом веселья». У меня сразу же заныло внутри.

Лафайет гарцующим шагом направился прямо к зданию и нырнул в темный зияющий арочный вход. Нервно оглядываясь слева направо, я не была уверена, стоит ли мне пытаться следовать за ним. Вокруг никого не было, и все в этом было жутким.

Какого черта он привел меня сюда?

— Не ходи в «Дом веселья», Мори, — прошептала я сама себе. — Это похоже на все фильмы ужасов, которые ты когда-либо видела. Внутри, вероятно, сидит убийца с топором, который только и ждет, чтобы надеть твою кожу в качестве маски для лица.

Мой желудок скрутило. Я знала, что это плохая идея, но мне нужно было добраться до телефона или живого человека и выяснить, как вернуться в город.

Лафайет же не мог заманить меня в ловушку, не так ли?

Не желая снова оставаться одной, я решила последовать за маленьким котом, отчаянно надеясь, что он не собирается меня облапошить.

Внутри сначала было невероятно темно, но как только мои глаза привыкли, я смогла различить вдали мигающие огни.

Впереди было несколько коридоров, которые расходились наподобие развилки дорог, и все стены были покрыты зеркалами всевозможных размеров и форм. Запах опилок заполнил мой нос, отчего мне захотелось чихнуть.

Над зеркальными стенами тянулись деревянные стропила с подвешенными лампочками Эдисона, раскачивающимися на несуществующем ветерке. Эта слишком медленная, слишком негромкая карнавальная музыка звучала здесь еще громче.

Маленький черный хвост мелькнул из-за угла слева от меня, так что я последовала за ним так быстро, как только могла, жалея, что на кошке нет колокольчика или чего-то в этом роде.

Я едва слышала тихое постукивание лап по деревянному полу, когда Лафайет убегал от меня, думая, что это игра. Не раз я ловила себя на том, что утыкаюсь лицом в зеркало, когда заворачивала за очередной угол.

Каждый коридор выглядел примерно одинаково. Некоторые зеркала были странной формы или волнистые, искажая мое изображение настолько, что мое сердце бешено колотилось.

Я уже выглядела как та, с кем вы не захотели бы столкнуться в темной комнате, в моем белом струящемся платье, испачканном кровью, и с длинными волосами в диком беспорядке. Моя обычно миндального цвета кожа казалась бледной и безжизненной, впадины на щеках резко выделялись.

Каждые несколько минут я наблюдала, как Лафайет появляется из ниоткуда, выпрыгивая из-за угла. В этот момент я была на сто процентов уверена, что он издевается надо мной, и я начала жалеть, что вообще пришла сюда.

Оглядываясь назад, я понимаю, что это была