чувствовала едва заметное прикосновение его губ. — Сделай это еще раз, и я закричу.

Я понятия не имела, кого мне вообще звать, потому что вокруг на многие мили никого не было. Этот человек был явно… ненормальным и, возможно, даже слегка нереальным, особенно если он мог пропадать, входя и выходя, как будто это ничего не значило.

Я верила в мистическое, прожив всю свою жизнь в окружении подобных вещей, учитывая тот факт, что моя бабушка была верховной жрицей, но в этой ситуации была горькая грань, с которой я была незнакома. В этом месте было что-то зловещее.

— Держу пари, твои крики звучали бы прелестно.

Его темно-синие глаза заблестели от возбуждения, когда он протянул руку, играя с концами моих волос. Я затаила дыхание, почувствовав, как костяшки его пальцев коснулись моей ключицы.

— О, как я мог бы заставить тебя кричать…

Мои конечности сковало ужасом, когда он вторгся в мое личное пространство. Его темно-синие глаза блуждали по моей обнаженной коже, выглядя взволнованными, несмотря на то, что я была покрыта болотной жижей.

За его улыбкой скрывались секреты, и было очевидно, что ему доставляло удовольствие мое беспокойство. Возможно, он был красив, даже захватывало дух, но самые опасные хищники обычно такими и были.

Тогда я вспомнила его слова, произнесенные шепотом.

Такая пустая трата времени…

Он планировал причинить мне боль? Убить меня? Я, конечно, пошутила насчет «изготовления маски из моей кожи». Черт возьми. Что бы сейчас сделала бабушка Энн?

Она всегда была жесткой, как гвоздь, и иногда даже могла немного напугать. Она была мамбо не только потому, что могла вызывать духов. Она также вызывала уважение и зарабатывала его на каждом шагу своего пути.

Мне нужно было вести себя больше как она, а не как увядающий цветок женщины, которая позволила Остину загнать ее в собственную оболочку.

Я расправила плечи, вздернув подбородок.

— Ты, э-э, работаешь здесь, верно? Ты владеешь этой… собственностью?

Черт возьми. Ты говоришь как слабачка, Мори. Возьми себя в руки.

Он должен был здесь работать, потому что иначе зачем бы он разгуливал по округе, одетый как какой-нибудь работник манежа? Если только он не был просто психопатом, живущим в трущобах здесь, на болотах, подстерегая беспомощных жертв вроде меня, которые могут наткнуться на него.

— Ты боишься меня, грустная девочка? — спросил он, не отвечая ни на один из моих вопросов, как будто почувствовав запах моего страха, и это побудило его надавить на меня еще сильнее.

Грустная девочка?

Потребовалась минута, чтобы до меня дошло, и я раздраженно нахмурилась, щеки запылали. Он дразнил меня.

В моей жизни было много прозвищ из-за того, что у меня был один карий глаз, а другой бледно-голубой, но это прозвище было для меня впервые. Почему-то то, как он это сказал, на самом деле не было похоже на оскорбление. Но я все равно возненавидела это.

Моя внешность была не совсем обычной, и я думала, что давным-давно смирилась с этим. С теплой миндалевидно-коричневой кожей, покрытой темными веснушками, волнистыми каштановыми волосами и разноцветными глазами я привыкла получать много странных взглядов и наводящих вопросов.

— Я очень стараюсь не нервничать, — честно ответила я. Я не собиралась притворяться, что не нервничаю, он бы понял, что я лгу. — Кто ты? Что это за место?

Отступив назад и позволив моим волосам рассыпаться между его сжатых пальцев, он сказал:

— Ты можешь называть меня Баэль. — Он приподнял воображаемую шляпу. — А что касается твоего второго вопроса, моя прелесть, то, по-моему, я тебе уже ответил.

Карнавал костей.

В любом случае, для меня это не предвещало ничего хорошего.

— Это место выглядит так, словно его забросили много лет назад, — сказала я, разглядывая паутину в углу. — Я никогда не видела карнавала в Байю, и я практически выросла здесь. — Даже не имело смысла устраивать карнавал в таком отдаленном месте. Как, черт возьми, они могли заполучить клиентов? — Ты можешь быть откровенен со мной и сказать, как выбраться? — Потом я передумала и быстро добавила: — Меня уже будут искать люди.

Я солгала. Вроде того.

Бабушка Энн разыщет меня через пару дней после того, как я не свяжусь с ней, а Остин, вероятно, подаст заявление о пропаже человека, но дома меня точно не ждали друзья.

Большинство моих друзей отказались от меня после того, как я потеряла ребенка и Остин начал меняться. Постепенно я оттолкнула всех остальных, и они продолжили жить своей жизнью. Я сомневалась, что кто-нибудь будет скучать по мне.

— Почему твой голос звучит так неуверенно? — он задумался.

Черт возьми, он был проницателен. Если этот парень решит похоронить меня где-нибудь здесь, никто никогда не узнает, где искать, и Остин сдастся и двинется дальше, но не раньше, чем получит полис страхования жизни.

Ух ты, ладно, нездоровые мысли…

Мысль об Остине пронзила меня болью, когда я поняла, что эта идея не была слишком притянутой за уши. Было время, когда мой жених, возможно, разнес бы город на части, чтобы найти меня, но сейчас… сейчас все было просто по-другому. Искра между нами угасла вместе с синяками, которые он снова и снова оставлял на моем теле.

— Давай уберем это хмурое выражение с твоего лица, что ты на это скажешь? — Сказал Баэль, прерывая мои мысли. — Такая трагедия для такой красивой женщины выглядеть такой печальной и потерянной.

Он протянул мне руку, унизанную кольцами, и я просто уставилась на него. Его улыбка была одновременно соблазнительной и порочной.

— Ты не понимаешь ни слова из того, что я говорю, не так ли? — Я испустила долгий, усталый вздох, прислонившись к зеркалу, прежде чем спрятать лицо в ладонях. — Почему я не могу просто проснуться, черт возьми?!

Это должно было быть сном. Это просто, черт возьми, должно было быть.

— Напротив, дорогая, сейчас ты бодрее, чем когда-либо. — Я нахмурилась, глядя в свои ладони на его странные загадки. Его рука все еще висела между нами, ожидая, когда я ее пожму, на его лице не было и намека на неуверенность. — Как насчет экскурсии? — спросил он. — Я обещаю держать язык за зубами. Конечно, если ты не попросишь вежливо. — Хитро подмигнув, он пошевелил пальцами.

Мое правое ухо защекотало от призрачного прикосновения его языка и губ.

Мне нужно было принять решение — я могла бы остаться здесь, в «доме веселья», и бродить по лабиринту зеркальных коридоров, пока, в конце концов, не найду выход примерно через год, или я могла бы взять Баэля за руку и позволить ему указывать путь.