Насчёт, первого — может быть. Ян её ни разу не видел, поэтому допускал, что внешне она привлекательна, но вот по поводу второго и третьего, он бы поспорил. Ему вполне хватило слухов о том, что девушка крайне избалованная, капризная и недалёкая. Кроме того, поговаривали, что у неё так и не проснулась метка Ольшанских, хоть ей уже исполнилось двадцать.

Расстраивать отца, который в ту пору сильно болел, Яну не хотелось, поэтому он придумал идеальное решение. Он согласился на помолвку, но поставил условие: помолвка помолвкой, но о браке речь пойдёт только в том случае, если дочь Ольшанского поступит в академию и проявит там себя с лучшей стороны. Расчет был на то, что избалованная девушка, привыкшая праздно проводить время на светских приёмах, не захочет три года провести за партой, а если и захочет, то не сможет поступить.

Случилось так, как Ян и думал — она даже не попыталась сдать вступительные экзамены. На данный момент помолвка ещё не была расторгнута, но к этому всё шло. Отсюда и похолодание отношений между Яном и князем. Каждый раз, когда им приходилось видеться, Ольшанский держался сухо. Вот и сегодня, во время разговора по кристаллу, князь выглядел насупленным. Новость о девушке с меткой Ольшанских он воспринял спокойно. Вернее сказать, его спокойствие было настолько ледяным, что сомнений не осталось — новость его потрясла. Он сообщил, что приедет в академию в ближайшее время.

Колокол башенных часов издал тройной перезвон, вырвав Яна из раздумий. Это сигнал начала третьей пары. Энтони пора было идти. Он поднялся, но прежде чем выйти, спросил:

— Ты уже подписал приказ о её зачислении?

— Да, определил её во вторую группу. Теперь она и твоя студентка. Построже с ней.

— Не переживай. Это я умею. Недаром же Свирепый, — усмехнулся брат.

После разговора с братом Ян отправился в библиотеку. Три просторных зала, стеллажи до потолка с тысячами и тысячами книг, среди которых много раритетных — это была гордость академии. Но в данный момент Яна интересовало кое-что другое — архив, небольшая комната, куда вход студентам был запрещён. Ян собирался порыться в старых записях, пролистать древние источники. Его интересовал вопрос, бывали ли случаи спонтанного возникновения метки Ольшанских у людей, которые к этому роду не имели никакого отношения.

Из головы не выходила землянка, которую вполне можно было принять за представительницу рода, и, кстати, не только из-за метки, но и из-за её темперамента. Среди Ольшанских частенько встречались люди с сложным характером — взрывные, дерзкие, отчаянные.

Но если она действительно представительница рода, тогда возникает резонный вопрос, как такое могло случиться? Неужели кто-то из Ольшанских наведывался в земной мир? Мало того, что подобные «прогулки» под силу лишь единицам, так это ещё и строго запрещено. И ладно бы этот кто-то побывал там из чистого любопытства, так сказать, с ознакомительной экскурсией, ан нет — он успел провести время с «пользой» и удовольствием. На такое времяпрепровождение наложен ещё больший запрет — вмешиваться в жизнь немагических миров опасно, и, если бы речь шла о ком-то другом, Ян бы отбросил свою версию. Но это же Ольшанские. С них станется.

Ян устроился за одним из письменных столов — обложился архивными талмудами и рукописями и с головой ушёл в работу. Он и не заметил, сколько времени прошло, пока проглядывал пожелтевшие от времени страницы. Заставил вернуться в реальность звук чьих-то торопливых шагов. В комнату влетела Зузанна, молоденькая преподавательница, которая начала работу в академии всего пару месяцев назад. Очень старательная и исполнительная. Всегда подтянута, с идеальной строгой причёской. Поэтому было вдвойне странным видеть её такой — запыхавшейся, взмыленной, с горящими румянцем щеками.

— Дьер Ян, у нас чрезвычайная ситуация! — взволнованно выпалила она, посмотрев на Яна полными ужаса глазами. — Там, — указала рукой на окно…

Валерия с изумлением наблюдала, как по коридору в столовую шагает Серёга Санников, и у неё вскипали мозги. Как мог её однокурсник оказаться здесь, в общежитии магической академии? У него, что, тоже проснулась метка Ольшанских?

Она даже глаза протёрла на всякий случай. И, о чудо, этот нехитрый приём помог. Парень, что пристраивался на соседний стул, был только очень похож на Серёгу. Но при ближайшем рассмотрении различия всё же нашлись. Что один, что другой — красавчики-блондины. Ещё и глаза голубые. Но, конкретно, этот экземпляр, обладал чуть более грубыми чертами. Серёга — тот, вообще, милый как котёнок.

— А я на запах кофе, — улыбнулся блондин. — Тереса, нальешь?

— Сам не без рук, — отфутболила его староста. — Ты почему не на занятиях? С ума сошёл Свирепого прогуливать? Отчислят!

— Не отчислят, — отмахнулся он от Тересы и, подарив Валерии лучезарную улыбку, представился: — Марчел. А тебя как зовут?

О, и улыбка у него точь-в-точь как у Серёги.

— А её Валерия, — опередила Тереса, и, обращаясь к ней, добавила: — Марчел у нас красавец-ловелас, разбиватель женских сердец и коллекционер лёгких побед. Не советую.

Валерия улыбнулась. Ей импонировала прямолинейность старосты. Кстати сказать, характеристика, которую она дала Марчелу — один-в-один совпадала с той, какую заслуживал Серёга. Тот тоже успел прославиться молниеносной сменой подруг — ни одну юбку не мог пропустить.

Марчел ничуть не обиделся на разоблачительные слова Тересы и продолжил улыбаться в сторону Валерии.

— Смотри, — он достал из кармана цилиндр длиною в ладонь. — Последняя модель.

Цилиндр на внешний вид был совершенно непрезентабельным. Сделан из матового стекла. Поверхность шершавая. Ну и чем тут хвастаться?

Марчел слегка потряс его в руке, и, ничего себе!, цилиндр засветился. Свет был неровным, клочковатым. Валерии сразу же вспомнилась лампа на столе у Тоцкого, от которой исходило похожее свечение.

— Это мобильный кристалл, — пояснила Тереса. — Бывают ещё стационарные. Средство связи.

Значит, Валерия правильно вычислила предназначение той цилиндрической лампы.

— Могу дать на время попользоваться, — снова пустил в ход примитивные методы обольщения Марчел. — Хочешь?

Тереса закатила глаза:

— Он неисправим. Не ведись. Тебе и так выдадут мобильный кристалл. Он всем студентам положен. У нас же полный пансион.

— Сравнила тот допотопный, что выдаёт академия, и этот, — не унимался Марчел, крутя в руках свою игрушку. — А кстати, что ты делаешь сегодня вечером? — подмигнул Валерии.

— Чернильницы взрывает, — ответила вместо неё Тереса. — У Тоцкого уже взорвала, твоя следующая.

Улыбка сошла с лица блондина:

— Что, правда, взорвала ЕГО чернильницу?

— Угу, — кивнула Валерия.

Идиотский блеск в глазах Марчела сменился уважительным.