не могу тебе простить! -

Ходить по перекинутым стропилам

На высоте, способной умертвить."

Но… разве я не прах, в пылу объятий

Рождённый, чтоб быть отданным греху?

Мой вечный страх и я – теперь не братья.

Он умер, я – остался наверху.

Найти себя – насущно, но не просто.

В себе самом я вижу блеск огня.

Куда б залезть, чтоб гордость, как короста

Отпала от небесного меня?!

* * *

Дремлет Днепр, журча над плёсами,

Ребятишек кличут к ужину

И небесными колёсами

Раздавило облак кружево.

Я люблю тебя, мой суженый.

Далеко за кряжи горные

С их зелёными низинами,

Где смешалось море чёрное

И другое море – синее

Моя память отнеси меня.

Что нам дни и расстояния,

Как не высохшая лужица?

Скорбный ангел расставания

С ангелом любви подружится.

Сердце птицей в небе кружится!

* * *

Сохрани тебя Бог от тяжёлых земных испытаний,

Сократи тебе путь, приводящий однажды домой,

Сбереги твою душу от смешанных с болью мечтаний

И от пагубной страсти добиться всё в жизни самой.

Умягчи тебе Господи отдохновения ложе,

И накинь Богородица сверху прозрачный покров,

Чтоб в какие б края не завёл тебя промысел Божий,

Предложи тебе люди и хлеб, и защиту, и кров.

Пусть не дремлет твой ангел, мечом отражая наветы,

И прольётся сполна на поступки твои благодать;

Да пошлёт тебе Боже понятные сердцу ответы

На вопросы, которые каждый обязан задать.

Награди тебя Вышний смиренной Своей простотою,

Да подружатся мудрость и кротость с твоею судьбой;

Сохрани тебя Бог, и твоею молитвой святою

Да избавлюсь я, грешный, от долгой разлуки с тобой.

* * *

Закладки выпадают из книг, забываются выписанные слова,

Память о них вытесняется болью разлук;

Я всегда поправлял тебя, если думал, что не права,

Оставаясь юнцом ни к чему не приложенных рук.

Вера в том и свободна, что можно не верить – не верь,

Что есть Бог. И что Он милосерден, настойчив и строг;

Целой сотней из тысяч ключей отворяется нужная дверь,

Сколько можно в кармане носить бесполезный ненужный брелок?

Каждый миг между вдохом и выдохом полон любви,

Остальное – инерция длящихся в вечности дней;

"Скучен неизлечимо" – диагноз страшней ОРВИ -

Непрерывной молитвой становятся мысли о Ней…

Приключенья имеют конец, завершенье, финал,

Но движенье к нему, как попытка догнать горизонт;

Тех, кто знает наверняка, что все тайны узнал,

Ожидает музей и облезлый смешной мастодонт

По соседству… – набитый сухими опилками труп, -

Блеск пластмассовых глаз не похож на мерцанье звезды;

Долгий процесс приготовления каппучино бессмысленно глуп

Там, где достаточно пары глотков некипяченой воды.

Вероятности булькают, поднимаясь наверх сродни пузырькам -

Этот гигантский стакан так никогда и не будет допит,

И за каждый из выборов выбравший выплатит сам

Утверждением в мысли, что "он то уж точно не спит!"

Недостаточно жить, чтобы жить, надо каждый несделанный шаг

Пожалеть и оплакать, склонившись в раздумье к плечу;

Разгляди, кто твой самый знакомый и преданный враг -

Это все твои "поздно…", "нельзя…", "не могу…" и "хочу!.."

Так что если не хочешь (не хочешь!) узнать, что такое провал,

Невозможность понять и принять окончание собственных дней,

То замри. И застынет кружащий тебя карнавал.

А потом уходи. Без оглядки. Любым из возможных путей.

И счастливым, хотя б оттого, что успел увернуться от лап…

Что-то там, впереди!.... Ты же только иди. Сам иди и смотри.

Да разбудит тебя этот громкий назойливый храп,

Доносящийся изнутри…

* * *

Невидимая дорога,

Нечувствуемая нить…

– Послушай, ты веришь в Бога?

Нам есть о чём говорить.

Воспрянет душа-недотрога,

С замка упадёт печать…

– Послушай, ты веришь в Бога?

Нам есть о чём помолчать!

* * *

Последний звук умолкнувшей любви

Когда уйдёт печаль и скорбь и боль, самозабвения утихнувший прибой следы оставит на сыром от слёз песке… в тенях вечерних, в искренней тоске по неизбывному, но вечному Ему… я, дева, лиру нежную возьму и пропою тебе, усевшись на скале, как некогда за тридевять земель, в событий круг невольно вовлечён, был в башне юноша навеки заточён, и было имя скорбной башни той Судьба, и на челе горел печальный знак раба… Пусть кипарисы изумруд кладут у ног, пусть раковины жемчуг отдадут, пусть станет золотом закатный тихий пруд – они печаль его не допоют. Пой, лира, пой, дрожжи струна, дрожжи, протяжным звуком в чистой тишине рождая над пустыней миражи, целуя слух пасущихся коней, туман вечерних сумерек пройдя наскозь, навылет треснутой стрелой, ты снова, песня, упадёшь передо мной с бессилием железного гвоздя, которым навсегда прикован на- всегда, всегда – так будет до конца, волнуется, колеблется струна, густая тень укрыла часть лица… Остатки солнца канули во мглу за море из песка и облаков, и небо вдело Млечный Путь в иглу, чтобы дошить свой траурный покров. Крест-накрест лягут ровные стежки и серце попадёт невольно в такт, и ящерица схватит хлеб с руки, и филин головой кивнёт "всё так!" Антарес положил у ног весь мир и руку Бетельгейзе протянул, но Гончий Пёс у ног её зевнул, холодным светом нехотя блеснул в ошейнике гранёный Альтаир. Летучей мыши тихие круги сжимаются венцом над головой, и выпала роса и на груди земли траву наполнила собой. А сердце знает боль души своей, и в радость не вмешается чужой, тревожный запах убранных полей в пустыне – лишь мираж над головой, напевы детских песен, половиц знакомый скрип, огромный старый дом, спиралевидные паренья белых птиц и палисад, заросший ковылём, всё это и любовь, и боль, и стыд, и власть желания, манящая любя, озон едва разряженных обид, мечтания наряженных себя, несбыточных капризов полумрак, волненье крови, вздохов приговор, лай деревенских уличных собак, и колокол, и звон, церковный хор… навеяла звенящая струна и разрешилась тоникой в песок, на миг почудилось, что пенная волна, разбилась о скалу у самых ног… Почудилось… откуда здесь вода, песок отдал последнее тепло и стало незаметно холодать, мутнеет запотевшее стекло и зябнет сердце, кутаясь в печаль – уютный одиночества покров, и гаснет догоревшая свеча, бросая тени в темноту углов. Открыта книга, пальцы сквозняков листают пряди новеньких страниц и стаи перезимовавших слов как строчки долгожданных южных птиц, уловленные за ноги петлёй стреноженные чудо-журавли… и воздухе – плывущий над землёй знакомый звук умолкнувшей любви.