сущность может извести дитя, а может сделать магически одаренным. Благодаря им, нам подвластна магия.

— И тебе, значит?

— Нет, — я закусила губу: — В детстве я была очень слаба. Почти умирала. Рэйкон помог мне выжить, но одаренной я не стала. Так бывает.

— Нужно осмотреться, — произнес Ха-шиир. — Мы не знаем, какая опасность может нас ждать здесь. Нужно быть готовыми.

Мы разделились.

В коридоре жужжал ветер.

Надвигались сумерки. Чем тяжелее кутала ночь закоулки, тем страшнее было бродить по замку.

Я обосновалась в спальне, да только холодно там и темно. Залезла под шкуры, но, увы, не спится. И на одном боку и на другом — все думаю о чем-то. И тяжело одной.

Рейкон тихо плакал. Нечасто он этим занимался, а тут прям прорвало. И я впервые подумала о нем, как о существе, которое когда-то было человеком, и меня кольнуло чувство вины и сожаления. Что, если это правда? Что, если основы жизни Иерина построены на насилии, принуждении и лжи?

Я встала потихоньку, открыла хлипкие ставни. Над замком повисла тихая ночь. Луна туманная серебрит снежный наст. И спокойствие такое: ни дуновения, ни снежинки. Хороша ночь, и не страшно вовсе.

На самой высокой башке замка блестел циферблат старинных часов.

Массивная стрелка вдруг двинулась, часы ожили. Треск раздался так неожиданно, что я закрыла рот ладонями, сдерживая испуганный крик. Вниз с башни посыпались мелкие камни, снежные хлопья и каменная пыль. Стрелка часов переместилась на «Двенадцать», и пространство оглушил бой: «Бум-бум-бум».

… время пошло…

Рэйкон неистово толкнулся в груди.

Нет, его нужно срочно спрятать в кулон и бросить в колодец.

Бегом я кинулась в сад, к колодцу. Спускаться туда нет времени. Сняв с шеи кулон с кальбеном, зажала его в кулаке.

Не так-то просто отторгнуть сущность, с которой живешь бок о бок с самого детства. Она приросла, проникла всюду, даже в мысли, стала со мной единым целым. И без нее больно и холодно.

Рэйкону тоже было трудно. Он испугался, заартачился, завыл, точно раненный зверь.

А в камне ему было неудобно, тесно, маетно. И он так тихо и жалобно просился назад, что я едва не сдалась. Впрочем, нет, нельзя поддаваться.

Склонившись над колодцем, я бросила кулон вниз, услышав тихий, глухой удар. И снова рэйкон плакал, горько так, как дитя.

— Я вернусь, родной, потерпи, — сказала ему почти любовно. — Расти здесь в волю, а потом мы снова свидимся. Обещаю.

Сев в снег и привалившись спиной к бортику колодца, я глядела в тихое небо.

Меня одолевали слабость и дрема. Без рэйкона я ослабла и не была так же быстра, вынослива и сильна, как прежде.

Но за десять лет я впервые почувствовала себя собой.

Просто Теей.

Глава 4

С рогатиной на зайца не пойдешь.

Зайца и духовыми не всегда отловить.

Надо силки ставить, да там, где этот заяц обитает, иначе остаться мне голодной. Авось заяц здесь крупный, да ленивый, хлоп — и попадется.

Утро было солнечным. Снег блестел на сколько глаз хватало.

Вокруг тишина и спокойствие. На востоке поднимался к синему небу горный хребет, скалистый, увенчанный снежной шапкой. На западе, чуть поодаль, возвышался пышный лес. Сходить бы туда как-нибудь, по дрова.

Воздух был морозный, ледяной и бодрящий. Кажется, вчера было гораздо теплее.

Я почти не слышала рэйкона, хотя иной раз проверяла, плачет ли. И на сердце тяжелело, когда я чувствовала, что он зовет, точно беспомощный ребенок.

Распахнув ставни, я впустила в спальню мороз и мелкие пушистые снежинки. Нужно протрясти шкуры, принести огня, да разжечь очаг.

— Бороган, огня, — приказала я.

Старый камин обвалился сажей, дохнул зловонием и загорелся.

Я завизжала от восторга.

И кто бы мог подумать, что теперь огонь можно добыть по первому слову. Однако очень скоро каминный дух захотел сухих поленьев, и, не дождавшись желаемого, в мгновение потух.

Итог таков: мне нужны дрова, еда и теплый ночлег, иначе долго не протянуть.

Умыв лицо снегом, я принялась обустраивать комнату.

Здесь работы полно: вымести, вычистить, выскрести.

Через час я использовала снег не только в качестве питья, но и в качестве еды, ибо есть мне захотелось страшно. Зато спальня моя приобрела сносный вид, а будь здесь дрова, я бы и вовсе прекрасно себя чувствовала.

Я принялась исследовать замок на предмет всяческих «полезностей»: веревок, кухонной утвари, ножей или ножниц, емкостей и ведер. Все пошло бы впрок!

Выйдя во внутренний двор и приложив ладонь ко лбу, чтобы солнце не слепило глаза, я оглядела замок. Он имел форму почти правильного прямоугольника, каждый угол которого венчала башня. На южной, самой большой, были установлены часы с боем, а на восточной, располагалась широкая смотровая площадка. Внутренний двор был выстлан снежным ковром, в котором я утопала, точно в облаке.

А потом я заметила его.

Ха-шиир миновал центральные ворота и уверенно брел в сторону леса.

И мне вдруг стало радостно, что, помимо меня, в этом снежном плену есть еще одно живое существо, пусть даже он — враг мне.

Проводив Ха-шиира взглядом, дождавшись, пока его силуэт пропадет из вида, я решила осмотреть башню с часами.

В башне тонко подвывал ветер. Ступени были заметены снегом, стены покрыты сверкающим инеем. Чувствуя себя преступницей, я медленно поднималась вверх.

В верхней части башни располагался колокол и часовой механизм.

Я впервые в жизни была внутри огромных часов, которые прямо сейчас, перед моим носом, отсчитывали драгоценные секунды: шестеренки крутились, скрипели, зубчатые колеса медленно ворочались. Здесь искрилась магия, которую я почувствовала даже без рэйкона. Эта магия заставляла часы работать.

Вернувшись во внутренний двор, я решила не останавливаться и осмотреть весь замок. Кроме того, утром, при свете солнца, он перестал быть страшным. Огромные, широкие коридоры заливало снежное сияние, здесь гулял тихий шкодливый ветер, а пол укрывал робкий иней.

Очень быстро я нашла кухонные помещения и кладовые. В больших железных печах мерзли одинокие головешки, а очаг был заброшен. Зато я нашла посуду и столовые приборы, а в кладовой ящик с ножами и тесаками. Ну, теперь я могу поспорить с самим Ха-шииром!

Рядом с кухнями находилась большая столовая с массивным деревянным столом, покрытым темным лаком. Витражные окна делали свет приглушенным и мягким. Я вдруг представила, как здесь завтракают именитые гости, как подают на стол запеченного гуся или пряную баранину…

Живот скрутило от голода.

К полудню я нашла и веревку, и сундук аптекаря, и даже купальню с квадратным каменным бассейном, куда