Она почти остыла, была еле теплой, и пришлось возиться еще, чтоб нагреть воды.

Безо всякой жалости я разорила сундучок с приданым Мари, выудив из него кусок ароматного мыла — видно, бедняжка хотела начать новую жизнь замужем чистой и благоухающей, как важная госпожа.

В теплой воде я стерла этот кусок чуть не полностью, яростно намыливая отощавшее тело, волосы, стараясь смыть с себя не только пот и грязь, но и беды, невзгоды, и тягостные воспоминания о Грегори.

Не знаю, как вела бы сейчас себя Мари, но моя деятельная натура не терпела бездействия. Разум мой кипел. Я привыкла всего добиваться сама, и все, чем я занимаюсь, всегда должно быть самого лучшего качества! Эта таверна не была исключением; темная и грязная, она должна была преобразиться!

Да я из нее конфетку сделаю! И ничего для этого не пожалею!

Если уж судьба меня сюда закинула, если уж мне тут предстояло жить, то надо цепляться за то, что небо послало в руки, и не растерять ничего, даже самой крошечной монетки.

От тепла разгорелись мои щеки, глаза стали ясными, волосы перестали походить на серые драные лоскуты.

— Уехать? — спросила я саму себя, разглядывая хорошенькое личико в круглое небольшое зеркальце. — Да как же не так! Я дам тебе бой, проклятый Грегори! Ты пожалеешь о своих поступках и о своих гадких словах тоже!

Покинув ванну и завернувшись в простыню, я вычесала волосы, которые, высохнув, снова начали виться на висках и поблескивать золотом. Обсохнув, оделась в ночную сорочку и старый халат с бархатным воротом. В комнате было холодно, непогода быстро выдула все тепло из дома, очаг почти погас, и я спустилась вниз, чтоб подбросить в прогорающие угли хворосту. В конце концов, у меня постоялец! Негоже ему мерзнуть!

Бибби все так и спала на стуле, выронив из ослабевшей руки ложку. Сытный ужин сразил ее повернее тяжелой работы, бедное дитя даже похрапывало, удивленно раскрыв рот во сне. Вот кто намаялся-то… Худенькая, бледная, в чем только душа держится? Одежонка худая и грязная, чепец похож больше на раскисший рваный мешок, волосы тусклые и серые… Не удивительно, что из ее рук и еду не хотели принимать, обзывая ее больной и чахоточной.

Сколько насмешек и грубых, злых слов она вытерпела за свою доброту?

Сколько раз ее отталкивали те, кому она кротко подносила ужин?

— Ну, ничего, — посмеиваясь, шептала я. — Ничего! Мы с тобой справимся, малышка.

Словно услыхав мои мысли, Бибби вздохнула и проснулась, сонно потягиваясь.

— Хворост! — удивленно воскликнула она, увидев разведенный огонь. — Откуда?!

Она снова с видимым удовольствием потянулась, раскинув руки в горячем воздухе.

— У нас постоялец, — весело ответила я. — Расплатился медяками и хворостом.

— О-о-о! — обрадовалась Бибби. — Небо да сжалилось над нами!

— Ты вот что, — задумчиво произнесла я, оглядывая зал. — С утра сходишь в город, наймешь женщину за пару медных. Нам надо бы отмыть тут все. Выглядит зал не очень; нипочем не стала бы тут есть. Вот и люди не хотят. А как приведем все в порядок, так, глядишь, и клиенты потянутся.

Бибби тотчас перестала улыбаться, ее губки сквасились.

— Пара монет! — воскликнула она. — Зачем деньги платить?! Уж лучше я сама…

— Сама! — весело передразнила я, ощущая какой-то азарт, ликование. — Нет уж, на тебя у меня другие планы… А ну-ка, пошли! Тоже вымоешься как следует!

— Зачем это? — подозрительно спросила Бибби.

— Хочу, чтоб ты была красива, весела и приветлива с теми, кто придет в нашу таверну, — ответила я. — Приветливой служанке и чаевые давать будут веселее! Ну, марш в ванну. И чтоб смыла со своей мордашки это несчастное выражение!

Бибби подчинилась; а пока она домыливала драгоценный кусок мыла, я снова решительно залезла в сундучок с приданым Мари.

Без всякого сожаления я вытащила и атлас, и бархат, припрятанный Мари для свадебного платья.

— Это должно было быть особенное платье, — мстительно шептала я, рассматривая красивую материю. — Такое, какого достоин сам лорд Грегори… и что же такое с ним станет, ай-ай? А его служанка носить будет, прижимая к груди кружки с холодным пивом!

Бибби появилась в дверях, как привидение, бледненькая, но чистая, в новой ночной рубашке.

— Это теперь твое, — решительно произнесла я, кинув ей на руки ткань. — Завтра же иди к портнихе, закажи себе новую сорочку и платье. Знаешь, такое красивое, до колен, с широкой юбкой. И чулки покрасивее купи! Полосатые, со стрелками. Теперь так модно.

— Но это же, — прошептала потрясенная Бибби, рассматривая сияющий в ее руках атлас. — Это же ваше свадебное… Да и много тут для одной меня.

Она подняла на меня глазища, полные ужаса. Наверное, подумала, что я от горя умом тронулась.

— Много — остаток вернешь. Нет свадьбы — нет и свадебного наряда, — жестко сказала я.

— Но не получилось с Грегори, — тихо прошелестела Бибби несчастным голоском, — так найдется другой человек, добрый и порядочный…

— Вот как найдется, так и о подвенечном наряде подумаю, — ответила я. — Может, такого жениха отхвачу, что и платье придется шить из серебряной парчи!

Подумав, добавила Бибби один золотой из запасов Мари. Девушка поймала его на лету и крепко зажала в кулачке.

— Будем наши дела приводить в порядок. Или ты хочешь кончить на панели?

Бибби испуганно затрясла головой.

— Значит, будешь делать то, что я велю, — распорядилась я.

— Но на какие же деньги, — прошептала она, прижимая свои сокровища к груди. — Чем мы будем кормить постояльцев?!

— Это моя забота, — ответила я, поднимаясь. — Я уже все придумала. А ты давай, наедай румяные щеки! Те деньги, что останутся сдачей от работы портнихи, потрать на шоколад и