стол пятилитровую баклажку пива. Она еще раз пять сходила до кухни и обратно, чтобы накрыть стол полностью: принесла водку, коньяк, три тарелки закусок. Через пять минут на стол водрузили еще и кальян. Виета выпила пиво, затем водку (вопреки тому, что указала в анкете: не пить на первом свидании и уж тем более не мешать алкоголь). Сначала было жутко неловко: колготки впивались в попу, громкая музыка оглушала, сладкий дым кальяна, казалось, пропитывал всю одежду, ну, и само нахождение на коленках у незнакомого мужика — было верхом беспредела. Виета чувствовала неприязнь к этой ситуации даже телом. Плечи сжались, ее била мелкая дрожь. Но алкоголь все же сделал свое дело, и через час она вдруг осознала, что напряжение спало. Однако кроме положительного эффекта алкоголь дал еще и отрицательный: после очередной рюмки водки и затяжки кальянном, изображение поплыло.

В клубе врубили группу «Ленинград», и загримированный спутник потащил Виету танцевать. Танцев посреди зала ей не хватило, и она, выбежав на пустующую сцену, закрутилась вокруг шеста. Все вокруг плыло и кружилось, мелькающие бра напоминали огни карусели. Тело приятно напрягалось от всевозможных трюков, которые она пыталась исполнить на шесте. Но самым приятным в этот момент было то, что спутник смотрел на нее с обожанием. Интерес в его глазах переплетался с нежностью. Песня закончилась, он подошел ближе, опустил свою руку на талию Виеты, обдав ее жаром своего тела, и страстно поцеловал, а потом взял за руку и вывел из зала. Краем сознания Виета уловила, что проходит сквозь радужную пелену входа в реальность КПР.

Зануда Винеровна улыбалась. Оказывается, умеет.

− Ссс… Оценка «отлично»! Кстати… с первого раза с задачей справлялись максимум… человек десять. А, впрочем, тебе сейчас не до этого. Держи.

Строгая преподавательница высыпала на ладонь Виеты горсть активированного угля и подала стакан воды.

− Спа… ик… сибо! − пьяно поблагодарила Виета и, оглянувшись по сторонам, удивленно спросила:

− А где… мужик?

Зануда Винеровна ухмыльнулась:

− Он в своем отделе обучения. Из какого он города, я не знаю.

Глава 5. Напоминания с того света

Что-то было не так. Только что основатель КПР пожал Софосу руку, только что назначил его директором КПР. Казалось бы, сбылись мечты, радуйся, иди в кабинет, правь, но в груди кололо, ноги отчего-то подкашивались, и радоваться не было сил. Софос бежал по лестнице вверх. Она была грязной, от ступенек пахло сыростью, и свет из окон слепил его. «Иди сюда, мой герой», − послышался бархатный голос жены. Он шел, он бежал по лестнице на ее голос, а лестница не заканчивалась, и казалось, что ему уже никогда не добраться до нее. «Почему же ты опоздал?» − услышал он голос сверху, поднял голову и увидел ее бледно-синее лицо. Рука, потянувшаяся погладить его, прошла сквозь ее голову.

Софос проснулся и первым делом порывистым движением сбросил с себя одеяло. Казалось, на груди кто-то сидит, давит и не дает дышать. Ритм сердцебиения нарушился, сердце билось тяжело, будто устало. Софос чувствовал каждый его удар, слышал его. А после в груди и вовсе стало жечь. Он выпил таблетки, которые всегда стояли на тумбочке рядом с кроватью. Когда ему немного полегчало, он оделся в рабочий костюм, дрожащими руками ухватился за пальто на вешалке, дернул его, порвав петлю, кое-как натянул пальто на себя и вышел на крыльцо. Холодный ветер ударил в лицо и тут же стих. Уж не она ли подала знак, чтобы не забывал? Он насупил брови, сдвинув друг к другу две глубокие продольные морщины между ними, прошел буквально три метра, оказавшись у обрыва высокого утеса, и, не промедлив ни секунды, шагнул в пропасть.

Когда-то давно, когда его впервые позвали на собеседование в КПР, он нашел радужный вход, который висел в воздухе под огромной веткой старого дуба, растущего недалеко от деревенского домика, где Софос жил вместе с матерью. Идею проверить сотрудника на смелость Софос оценил. Сам он трусостью не страдал и запросто прыгнул с огромной ветки вниз. И только потом, когда его назначили директором КПР, и он смог купить себе дом мечты, он решил, что закрепит вход в КПР в таком месте, где каждое утро можно будет проверять свою смелость, испытывать скачок адреналина, и сделал вход в эту реальность над обрывом в пропасть.

Он шел по стерильно чистой белой лестнице КПР и невольно вспоминал сегодняшний страшный сон. Какими такими неведомыми путями самое приятное событие в его жизни мозг превратил в кошмар?

В тот день Софос буквально летел на крыльях реализованных амбиций вверх по белой лестнице КПР из секретного кабинета на цокольном этаже, где он — в прошлом простой деревенский парень — только что защитил конкурсный проект по организации структуры КПР. Ноги едва касались ступенек, тело будто потеряло грузность, стало легким. Сколько было стараний и бессонных ночей, сколько отброшенных гениальных мыслей и сколько принятых гениальных идей. Софос создал такой конкурсный проект, каким можно было гордиться. Все было продуманно до мелочей, даже подбор людей в отделы был особенным, а уж какие занимательные логические задачки он придумал для сотрудников, проходящих собеседования. Он готовил себя к тому, что основатель выслушает защиту без интереса или найдет недостатки, но основатель среди десяти представленных проектов отметил именно работу Софоса, похвалил и долго жал ему руку. Основатель шел по этой же лестнице впереди Софоса. Ступал основательно, с достоинством. Неважно, какое лицо скрывалось под маской, важно, что этот человек имел стальной стержень, был сильным, умным, талантливым. Софос не раз сталкивался с его неординарным мышлением в критических ситуациях, с его оптимизмом и целеустремленностью. Перед входом в кабинет, венчающий белый КПРовский коридор, основатель поправил галстук, улыбнулся Софосу. Распахивая дверь, сказал невозможное:

− Я назначаю тебя директором КПР.

Софос помнил этот момент своего величия как в тумане. Дымкой заволокло глаза, когда он, оставшись впервые в кабинете один, провел пальцами по величественному дубовому массиву стола, когда посмотрел в собственное окно, наблюдая за гордым орлом в небе, когда посмотрел на свое директорское отражение в зеркале.

А его птичка все чувствовала. Едва он переступил порог дома, она, не уточняя, как прошла защита, обняла с порога, окружила нежностью, и сказала своим бархатным голосом: «Поздравляю, мой герой!» А спустя два месяца ее не стало.

Софос одолел последнюю ступеньку, вытер рукавом пиджака пот со лба и протер ладонью табличку с собственной фамилией на двери кабинета. Это был ритуал