– Я занята, тетя, – вежливо отвечала я, не желая устраивать прилюдные сцены.

– Но я столько лет тебя не видала, девочка моя, дай хоть налюбоваться перед смертью, – жалобно стонала вредная старуха, дряхлея прямо на глазах. А у самой лицо так и светилось злорадством.

«Да ты еще нас всех переживешь, противная карга!» Теткино двуличие бесило до невозможности, но при служанках я старалась придерживать язычок. Все знают, что у домашних слуг самые чуткие уши. Глоток свободы выпадал мне только под утро, когда донна Ассунта поднималась и тащила свои грехи на исповедь. На мое счастье, набожность не позволяла ей пропускать ни одной утренней службы.

Рикардо не встревал в наши склоки, и вообще бывал дома довольно редко. Днем он был постоянно занят, а после ужина отправлялся куда-то вместе с Фабрицио. Мое ревнивое воображение услужливо рисовало темный переулок, скрытый от чужих глаз, потайную дверцу, отворяющуюся от условного стука, женскую фигурку в маске, укутанную плащом, и долгие прогулки в гондоле под золотистой луной. Иногда, лежа по ночам без сна, я слышала плеск весла возле нашей террасы и приглушенный разговор – по воде звуки разносятся далеко…

Меня терзало любопытство. Так и подмывало расспросить Фабрицио, но я знала, что все гондольеры крепко берегут секреты своих молодых хозяев. Это было что-то вроде мужского братства. Мои расспросы его только позабавят. Что мне за дело, на каком канале синьор Рикардо изволит проводить короткие весенние ночи?

– Не о том ты думаешь, – упрекнул меня Пульчино на третий день моего роскошного безделья. – Лучше бы побеспокоилась о другом человеке. Знаешь ли ты, кто тот мужчина с изуродованным лицом, который встретил тебя вместе с Рикардо?

Даже сейчас при одном воспоминании о незнакомце мне словно ледяной ладонью провели по спине.

– Понятия не имею! – раздраженно ответила я. – Какой-нибудь наемный убийца, почем мне знать!

В ответ Пульчино разразился хриплым клекотом, способным довести нервного человека до трясучки. Чайки всегда так смеются. Я уже привыкла.

– А вот и не угадала! – судя по довольному тону, ему действительно удалось узнать что-то важное. – Наоборот, это такой человек, который не дает спокойно спать всем наемным убийцам Венетты. Это Алессандро ди Горо, начальник графской охраны.

Я пожала плечами, хотя мой друг, находившийся за несколько миль, не мог меня видеть:

– Значит, у графа дурной вкус, если он может без содрогания каждый день смотреть на это лицо!

– Он просто трезво мыслит. Лучше прожить долгую жизнь с дурным вкусом, чем безвременно почить с хорошим! Говорят, что за последние полгода на дона Арсаго покушались дважды, и цел он до сих пор лишь благодаря талантам своего главного охранника. Похоже, что у нашего графа в Венетте куча врагов – прямо как блох на собаке! Тут уж не будешь критиковать человека за лицо, если к нему прилагаются светлая голова и умелые руки!

Слова Пульчино натолкнули меня на новую мысль. Я знала, что кто-то из венеттийских патрициев лелеял преступные замыслы против кьямати. Поэтому я и приехала сюда вместо Джулии. Кто-то хотел подчинить кьямати, чтобы заставить ее искусство работать на себя. Но мои подозрения были настолько слабы, что буквально таяли в воздухе. В своих фантазиях именно дону Арсаго я отводила главную злодейскую роль. Однако даже такого влиятельного человека можно загнать в ловушку. Действительно ли он виновен? У Совета Десяти длинные руки. А кроме него был еще тайный Совет Трех – настолько тайный, что даже никто из сенаторов не знал точного состава его участников. Однако эти трое инквизиторов могли распорядиться жизнью любого патриция в городе.

Робкий голосок служанки прервал мои размышления:

– Там пришел синьор ди Горо, хочет вас видеть.

«Легок на помине!» – ехидно фыркнул Пульчино. И исчез.

Я безразлично пожала плечами:

– Донна Ассунта все равно не позволит мне его принять, но спасибо, что сообщила.

Сейчас моя тетка-тюремщица живо спровадит незваного гостя. Чтоб ей лопнуть! Благодаря ей я фактически лишь сменила одну келью на другую!

Служанка ушла, однако вскоре вернулась:

– Синьора, он настаивает, что все же должен увидеть вас.

Похоже, графский посланник оказался не так прост… А девушка продолжала:

– Он поговорил с донной Ассунтой, после чего она заперлась у себя и заявила, что до вечера не выйдет.

Я изумленно присвистнула: похоже, синьор ди Горо умеет обращаться с докучливыми старыми дамами! Не мешало бы взять у него пару уроков… Любопытство боролось во мне с опасением. Если верить Пульчино, этот господин мог доставить мне массу неприятностей. Начальником охраны кого попало не назначат! С другой стороны, он принадлежал к графскому двору и мог рассказать немало интересного.

В конце концов, любопытство победило. Метнувшись к сундуку, я извлекла из его глубин роскошное платье, спрятанное кое-кем подальше от зоркого глаза Ассунты. Нежно-сиреневое, сверху оно было отделано золотым шнуром и прозрачным газом, позволяя оценить красоту рук и плеч его обладательницы. По моим представлениям, ни один мужчина, увидев перед собой женщину в подобном платье, не стал бы расспрашивать ее о монастыре. Вообще, мысли о монастыре – последнее, что придет ему в голову.

«У синьора ди Горо свое оружие, а у нас – свое», – подумала я с внезапно вспыхнувшим озорством. Приложив к себе платье, подтолкнула растерянную служанку к двери:

– Ступай, скажи ему, что я выйду… но немного позже. Проводи гостя в салон, предложи ему вина. И пришли ко мне Лючию.

Из всех девушек Лючия наиболее искусно управлялась с моими волосами. Правда, и возилась с ними неимоверно долго – гораздо дольше прочих! Но это ничего. Пусть графский пес не воображает, что я прибегу к нему по первому зову!

Я спустилась вниз через час с четвертью, перед этим вдоволь налюбовавшись своим отражением в зеркале. Шелковое платье переливалось, мягко колыхаясь от каждого движения, длинные серьги тихо позванивали. Волосы, перевитые золотой лентой, я небрежно перебросила через плечо.

К моей досаде, гость в салоне не метался от стены к стене, злясь на бесцельно потраченное время, а спокойно восседал в кресле и смотрел на канал, как человек, привыкший к долгому ожиданию. При моем появлении он учтиво поднялся, шагнул навстречу… и, кажется, оцепенел на несколько мгновений.

Приятно, что наши с Лючией усилия не пропали даром. Настроение у меня сразу улучшилось.

– Синьора, – встрепенувшись, дон Алессандро поклонился, как человек, внезапно очнувшийся от сна.

– Вы так настойчиво хотели меня видеть. Для чего же?

– Представляете – забыл, – ответил он простодушно. И улыбнулся.

Правда, из-за шрама улыбка вышла кривой и недоброй. «А ведь если бы не это увечье, он был бы даже красивым», – мелькнула неожиданная мысль. У него было твердо очерченное, несомненно привлекательное при всей жесткости лицо. Большие серые глаза под густыми прямыми бровями смотрели доброжелательно и открыто. Заметив, что я вздрогнула, он незаметно отступил от окна, так чтобы искалеченная половина лица оказалась в тени. Должно быть, ему часто приходилось прибегать к подобным уловкам. Меня кольнуло сочувствие.