«Не помню, что именно творилось в тот момент у меня в голове, – сообщил Дэниэль в своих показаниях полиции по поводу нападения на пожилого мужчину, встретившегося им, когда они вышли из бара. – Это было словно в дурном сне. Инстинктивно, с ножом в правой руке, я ударил его в горло… Нож лишь поцарапал ему кожу, особо не навредив… Я посмотрел ему в глаза, сделав вид, словно и не прикасался к нему… Он сказал, что он всего лишь старый пенсионер. От этого мне стало еще больше не по себе. Думаю, второй удар я нанес больше из отвращения к самому себе… Мне хотелось поскорее убраться от него подальше…»

Что бы там ни случилось на самом деле, на этом нападение закончилось, и, в отличие от первой жертвы, пожилой мужчина выжил. Закопав нож, который Дэвид позже выкопал и выбросил в пруд, парни разошлись по домам.

Дэвид дал практически такие же показания, но заявил, что во время беседы в первом питейном заведении они рассуждали о том, способны ли они на убийство. Затем оба решили той ночью убить случайного прохожего, просто чтобы понять, хватит ли им духа. Кроме того, по его словам, именно он испугался и отговорил Дэниэля от убийства таксиста. Он признался, что ударил ножом первого мужчину, который умер на улице, сказав, что пнул человека по голове, когда тот пытался подняться на ноги.

Это произошло почти 40 лет назад, и у меня нет доступа к рабочим записям по тому делу. Помимо прочего задача криминалиста заключается в поиске любых доказательств в подтверждение той или иной версии. Мы изучили одежду первой жертвы и найденный полицией нож, установив тем самым, как мне кажется, связь между подозреваемыми и трупом. Мне неизвестно, что стало с Дэниэлем, но Дэвид был приговорен к пожизненному заключению за совершенно бессмысленное убийство человека, оказавшегося не в то время не в том месте, совершенное просто ради того, чтобы понять, каково это.

Свидетелем эмоциональной отрешенности уже другого рода я оказалась в ходе расследования подозрительной смерти маленького ребенка в рабочем поселке в Западном Йоркшире. Полиция подозревала, что ребенка несколько раз ударили головой о спинку кровати, поэтому, прибыв с коллегами в дом для проведения расследования, я ожидала увидеть безутешную мать. На деле же она выглядела весьма жизнерадостной и все время, что мы там находились, сидела перед телевизором и смотрела сериал «Династия». Один раз она ненадолго отвлеклась от экрана, чтобы предложить нам чаю, от которого мы отказались по профессиональным причинам, а также из-за того, что стены дома были измазаны собачьими экскрементами. Полагаю, «Династия» помогала ей сбежать от действительности. Тем не менее казалось странным, что она явно никак не сравнивала происходящее на экране со своей текущей ситуацией и окружением.

Не только люди становятся жертвами странного поведения других людей, как показало одно дело, расследование которого вел мой коллега Альф Фарагер из лаборатории в Уэтерби. Мужчину доставили в больницу в очень тяжелом состоянии с поврежденной прямой кишкой и перитонитом – врачам в голову не могло прийти, что могло к этому привести. Их поставило в тупик наличие в животе мужчины желеобразного вещества, происхождение которого было им – как и самому мужчине, по его словам, – неизвестно. Ему объяснили, что если не удастся установить происхождение вещества, чтобы назначить соответствующее лечение, больше ничего нельзя будет сделать, и он, скорее всего, умрет. Только после этого пациент признался, что занимался сексом с хряком.

Как оказалось, у хряков острый, похожий по форме на штопор пенис, который идеально совмещается с цервикальным каналом аналогичной формы у свиньи (с левой резьбой, если кому-то нужно обязательно знать все факты). Это и объясняло повреждения, нанесенные прямой кишке мужчины. Кроме того, у хряков выделяется довольно большое количество спермы, для удержания которой в теле самки приходится использовать пробку, – собственно, обнаруженное в животе желеобразное вещество этой спермой и было.

Мужчине повезло, он выжил. Тем не менее, поскольку в Великобритании скотоложство является преступлением, Альфа попросили взять образец «желе» на анализ в качестве вещественного доказательства на случай, если дело дойдет до суда. Все работники нашей большой лаборатории ЭКС в Уэтерби прекрасно ладили друг с другом: здесь царили дружеские отношения. Конечно, мы относились к работе максимально серьезно, но когда Альф поинтересовался, может ли кто-то подсказать, на что следует обратить внимание, ему было, пожалуй, не избежать череды шутливых советов вроде: «На следы копыт на его джемпере!» В итоге коллеге удалось получить положительную реакцию на антитела к сыворотке крови свиньи и подтвердить, что это действительно была сперма хряка.

Основными доказательствами в другом деле, связанном со скотоложством, стали козьи волоски и показания свидетелей. В этом случае, однако, никакой загадки не было, так как содеянное имело место в подсобном хозяйстве, расположенном близ железнодорожных путей, на глазах у проходящего на небольшой скорости поезда пассажиров, один из которых дернул стоп-кран.

К тому времени, как я покинула Уэтерби в 1981 году и начала работать в лаборатории ЭКС в Олдермастоне в графстве Беркшир, я думала, что меня уже ничем не удивить. Разумеется, я ошибалась, но не думаю, что меня когда-либо что-то шокировало так сильно, как некоторые из этих первых дел, когда я только постигала, на что способны отдельные люди.

* * *

Ближе к концу моей работы в Уэтерби мы с мужем разошлись. Я была с ним с 14 лет – наверное, мы слишком рано поженились. Тем не менее к тому времени я встретила мужчину, которому предстояло стать моим вторым мужем. Его звали Рассел Стокдейл – он был криминалистом, помогавшим Рону Ауттериджу в поиске Йоркширского потрошителя. Во многом из-за того, что Рассел получил должность руководителя Судебно-биологического отдела Научно-исследовательского центра в Олдермастоне, я решила перебраться работать в лабораторию ЭКС, расположенную по соседству.

Лаборатория в Олдермастоне занималась всей криминалистической работой для полиции графств Хэмпшир, Сюррей, Суссекс, Кент и долины Темзы (куда входят графства Оксфордшир, Бакингемшир и Беркшир). Начав там работать в 1981 году, я сразу же поняла, что здесь все совсем не так, как на севере. Особенно примечательной казалась совершенно иная природа отношений между полицией и криминалистами, которых там вызывали на место преступления лишь в исключительных случаях, когда первая не справлялась. Думаю, отчасти это связано с тем, что на юге на должности оперативных работников, выезжающих на место преступления, нанимали более опытных и квалифицированных сотрудников, чем на севере. В каком-то смысле их большая вовлеченность была плюсом, поскольку они не ограничивались тем, что просто приезжали, делали фотографии, снимали отпечатки пальцев и собирали предметы, которые, по их мнению, могли стать вещественными доказательствами. Проблема была в другом: не зная всех наших возможностей в лаборатории, полицейские порой не запрашивали проведение более подходящих анализов, а то и не предоставляли всю необходимую информацию.

Именно из-за этого пробела в понимании я начала выпускать два раза в год журнал под названием Lab Link[6]. Журнал задумывался для того, чтобы информировать полицию о том, чем именно мы занимаемся в лаборатории, а также рассказать, что нам нужно для максимально эффективной работы. Я не только просила коллег писать статьи для издания, но и призывала самих полицейских задавать вопросы, что они охотно делали.