Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тысячи людей, вооружившись чем придётся, или, наоборот, тем, что изначально имело конкретное предназначение наносить вред, мутузили друг друга. Мутузили, не жалея ни себя, ни противника. Отряды штурмовиков Гитлера и «Стальных касок» Зельдте, пылая яростью и ненавистью к красным фронтовикам, бросились в бой. Их действия были намного жёстче, чем робкие попытки полицейских восстановить хоть какой-то порядок.
Но и коммунисты не желали становиться мясом для их дубинок и отчаянно рванули в бой. Вперёд! Да здравствует Интернационал! И хоть, и не все из них являлись коммунистами, но зато все не хотели победы правых партий и настоящего правительства. Так что драка получилась знатной.
Меркель тоже бежал вместе со всеми, тоже кого-то бил, пинал, наносил беспорядочные удары и получал ответные. В какой-то момент спина бойца вдруг оказалась открыта, чем и воспользовался неизвестный ему рабочий, нанеся сокрушительный удар по голове чем-то тяжёлым. Свет мгновенно померк, и Август фон Меркель (он же Николай Иванович Маричев, он же штатный разведчик ИНО ОГПУ СССР) потерял сознание.
Глава 4
Подселенец
Владимир Вольфович Шириновский медленно и мучительно долго приходил в себя. Сознание двоилось, скакало, плыло и играло самыми разными фантастическими красками, заставляя его ментально жмуриться и отфыркиваться, словно мокрый кот после купания.
Он едва отошёл от виртуальной битвы с Немтсовым и нравственного выбора, а тут новое приключение. Душа просто не справлялась с таким ворохом псевдо-эмоций и псевдо-действий. Нет, он точно помнил, как принял решение и открыл дверь, а дальше… Дальше он, кажется, распался на молекулы.
Сейчас вроде вновь обрёл себя и свою душу. Однако до конца Шириновский в этом уверен не был. Может, он попал не в чьё-то тело, а в свой собственный персональный Ад? Хотя нет… Скорее персональный Рай. Рай — он ведь для каждого свой? Кому-то сладкоголосых гурий подавай, другому реки вина и вёдра водки. Ну, а некоторым власти отвесьте, много-много власти!!! Впрочем, за этим всем, наверное, к чертям надо обращаться. А может быть, это всего лишь преддверие Рая? Подготовка к нему? Своеобразная проверка на «вшивость»? Сможет ли выстоять, достоин ли туда попасть? Или нет?
Грехи в жизни есть у каждого. Просто у кого-то маленькие, как и сам человек. А у иных, наоборот, непропорционально большие, несмотря на рост, вес и положение в обществе. С чем его пропустят? Простят ли? Где этот пресловутый апостол Павел? И вообще: а судьи хто? Где он сейчас? И, собственно, кто он?
Шириновский повёл вокруг мутным, расфокусированным в хлам взглядом. Ну, и где вы, святые? Появитесь, ради всех святых, передо мной! Хочу вас видеть, и видеть хорошо! Ожидаемо, никто на его мысленный призыв так и не явился. Да он и не ждал особо. Фигура речи или мысли, ничего больше.
Между тем в душу вдруг закралась совсем другая, несколько неожиданная мысль, будто не хочет он никого ни видеть, ни слышать. Вот совсем никого. Вспомнилась родня, так и не проводившая его в последний путь. Даже на похороны не пришли! Разругались вдрызг… Причина? Да кому сейчас есть дело до настоящих причин⁈
«Неее… не возьмёте, не узнаете, не догадаетесь!» — душа Шириновского сама себе погрозила пальцем. Никто и ничего о нём не узнает вовеки веков! Впрочем, никто у него ни о чём и не спрашивал. Показалось. Вокруг по-прежнему ничего не менялось. Никого из святых рядом не появилось. Как не оказалось и чертей, ждущих его с нетерпением, дабы сопроводить в Геенну огненную. Тишина, просто гробовая тишина!
Владимир Вольфович попытался вспомнить последние мгновения своей жизни. Удалось, но виски сразу же заломило дикой болью. От висков боль моментально перешла к глазам, но тут же отрикошетила обратно, беспардонно ввинчиваясь напрямую в мозг. Гм, в мозг?
Шириновский словно очнулся и шевельнул головой. ГОЛОВОЙ! Да, она сейчас больше напоминала ему колокол, но вполне себе физически ощутимый колокол! Память окончательно вернулась, и он вспомнил о своём разговоре с Немтсовым. Значит, всё это правда⁈ Всё получилось!
Мутность и липкость собственных мыслей внезапно остро пронзила стрелой понимания, и он вдруг снова ощутил себя не эфирной сущностью, а человеком. Непередаваемые ощущения! Его охватила эйфория, но длилась она недолго. Не успел он в полной мере насладиться радостью, как в его восторженные размышления нагло влез неизвестно кто.
— Что за странные мысли? Откуда они у меня? Тот рот-фронтовец явно не сдерживал себя. Зря я пожалел его! Теперь у меня в голове полный хаос. Я сошёл с ума? Бред какой-то!
— Какой ещё рот-фронтовец? Что за бред? — по стародавней привычке эмоционально возмутился Шириновский, невольно повторив то же слово за невидимым собеседником. — Ты вообще кто? С кем я говорю? Где я?
Не понимая, что голос звучит в его новой голове, а не снаружи, он с трудом сфокусировал взгляд и посмотрел вокруг себя. Вокруг царила типичная обстановка не сильно шикарной больницы. Строгие стены, белые тона, непривычные больничные койки (старомодные какие-то!), и все вокруг разговаривают… по-немецки! Взгляд уткнулся в какую-то надпись на противоположной стене, сделанную немецким готическим шрифтом. Значит, он и вправду попал в чужое тело! Фантастика! Боже, он действительно в Германии!
Всё это промелькнуло у Шириновского в мозгу, став достоянием не только его самого, но и реципиента, в тело которого он подселился.
— Значит, я и вправду попал в нацистскую Германию! В какой год? В какой именно год? — взвыл он нечеловеческим голосом внутри себя.
— В 1929, второе или третьего мая, — отозвался в ответ чужой голос.
— А⁈ — малость офигел от неожиданного ответа Шириновский.
Он, разумеется, владел не только русским, но знал и английский, французский, турецкий и, конечно же, немецкий. Поэтому за возникновение языкового барьера как-то не переживал. Но никак не ожидал, что ответят ему по-русски.
— Ты кто? — придав внутреннему голосу суровости, мысленно спросил Владимир Вольфович.
— А ты? — вопросом на вопрос ответил тот.
— Шириновский!
— Еврей, что ли? — скептично хмыкнул его оппонент.
— Я — русский еврей! Понятно⁈ А ты кто? Антисемит?
— Я — Август Отто фон Меркель, штурмовик СА.
— Аааа, так ты фашист⁈ — моментально взвился Владимир Вольфович. И его понесло: — Фашист!!! Ты фашист!!! Мразь! Шваль! Подонок! Мерзкий выползень! Сталина на вас нет! Гад, скотина, мерзкий выродок! Вы евреев расстреливали, сволочи! Подонок! Тварь! Пошёл вон отсюда! Пошёл вон из