Двор, в заходящих лучах солнца казался по особенному уютным. Сколько в него было вложено труда и заботы. А теперь придется со всем этим расстаться. Грустно, но, как говорят в народе – «Сын, рукавица, а дочь – птица». Вырастет, да упорхнет из рук.

Вот и ей пора. Только не полноправной хозяйкой в новый свой двор, а на вольное житье среди чужих людей. Девушка пропустила сквозь пальцы конец косы.

А вдруг не сладится? Вдруг Олея передумает и забоится, или же Януш решит не вмешиваться в чужие дела? Эвелиса встряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли. Ежели что, сама уйдет. Скажется, что за ягодами, соберет котомку с хлебом, а там лесами, чужими деревнями куда-нибудь да выйдет. Главное подальше от немилого жениха и его сродственников.

Стукнула дверь избы.

– Эвелиса! – раздался громкий голос матери, – Чего-й прохлаждаешься? Со двором управилась, так в избу воротайся. Ужель батюшка скоро вернется, а на стол еще не накрыто!

Спохватившись, девушка откинула косу за спину, и поспешила к крыльцу.

***

Ужинали молча. Отец щедро зачерпывал дымящуюся кашу, и не дожидаясь, пока та остынет, тут же отправлял ложку в рот. Мать подкладывала ему под руку кусок ароматного хлеба, и только после этого сама принималась за еду.

Олея держалась как ни в чем ни бывало, разве что румянец на щеках проступал ярче обычного. Сладилось ли? Но при родителях не спросишь, остается только ждать. Все же, не удержавшись, Эвелиса осторожно подняла глаза от своей тарелки, и вопросительно посмотрела на сестру. Та медленно опустила ресницы, и едва заметно кивнула. Их переглядки не укрылись от главы семейства.

В иной раз Далибор не пожалел бы и резкого слова, но сегодня, размягченный удачным днем, лишь покачал головой.

– Ну запоглядывались друг на друга, сороки. Не терпится своими девичьими секретами обменяться, аль затеваете чего?

Обе девушки вздрогнули, и опустили взгляды в чашки. Однако негоже оставлять отцовский вопрос без ответа. Первой нашлась Олея.

– Ничего не затеваем, батюшка. – к ней, как к отцовской любимице, отношение всегда было более снисходительное, – Тут девчата сказывали, что за старой гарью брусники поспело, видимо-невидимо. Вот думаю, сходить бы надо, набрать, пока самую крупную ягоду не выбрали.

– Не сейчас ли ты бежать за ней надумала?

Девушка прыснула в рукав, но уже через миг, постаралась придать лицу серьезное выражение.

– Поздно вечор то идти, завтра бы, по первой росе.

– Что ж. Брусника дело хорошее, – степенно кивнул Далибор, – Сходи дочка.

Он снова принялся за кашу, но Олея, бросив быстрый взгляд на старшую сестру, продолжила:

– Может и Эвелису со мной отпустите, уж вместе, мы вдвое больше бы ягоды набрали.

Повисло тяжелое молчание. Отложив ложку, мужчина задумчиво постучал пальцами по столу.

– Негоже девке ее возраста, по ягодным полям скакать. Пусть лучше приданное перебирает, да к свадьбе готовится.

Эвелиса опустила голову. И чего сестрица добивается? Известно же, ходить по ягоды – занятие для юных девушек, да для детей малых. А для отца заведенный порядок вещей превыше всего. Разве что… В голове мелькнула догадка.

– Позволь, батюшка пойти. Вдвоем мы и вправду быстрее управимся. В этот год много ягод надобно будет, на один только кисель к свадебному столу лукошка два бы припасти.

– А то и верно, Далибор, – заглянула в глаза мужчины жена, – Спозарань сходят, никто и не углядит их особо. Да и углядит, беда невелика. Для свадебного угощения невесте не зазорно и самой потрудиться, пусть видят – хорошую хозяйку берут.

Отец обвел глазами семейство, и снова взял в руки ложку. Вид у него теперь был более миролюбивый.

– Сладу с вами бабами нет. Хорошо, пусть идет, раз ей так неймется. А Олеюшка тогда для дома ягоды наберет, не одних же нам дармоедов кормить, надобно и себе припасти немного.

Эвелисе показалось, что младшая сестра с облегчением выдохнула, однако смотреть друг на друга девушки теперь избегали. Далибор легко мог осерчать и передумать, так что лучше сидеть тихо-смирно, а все остальное можно и у себя на девичей половине обсудить.

***

Перемыв после ужина чашки, и убрав в еще не остывшую печь чугунок с остатками каши, Эвелиса проскользнула в общую с сестрой комнату. Олея сидела на койке, медленно переплетая тяжелую косу.

– Януш сегодня после полуночи поедет, – сообщила она, пропуская между пальцами прядь волос.

– Он… Он не передумает?

Девушка перевела дыхание, чувствуя, что эти простые слова словно проводят черту между ее обычной жизнью, и туманным неизвестным будущим.

– Не передумает. – Олея сунула руку под подушку, и достала тугой узел, – И еще вот, зашей в пояс, так будет надежнее.

Узел оказался неожиданно тяжелым, и глухо позвякивал при каждом движении. Так много монет ей еще не доводилось держать в руках. Нет, отец конечно считался зажиточным селянином, мог позволить себе купить лошадь или стельную корову, но в женские руки деньги почти не давал. Да и к чему женщинам деньги, если потратить их можно было только на ближайшей ярмарке, куда Далибор редко брал домочадцев.

– Мне кажется, тут слишком много, – Эвелиса развернула платок, и неуверенно выудила монету, – Я возьму несколько, а остальное верну Янушу.

– Януш сказал, что этого тебе едва хватит на первое время, – Олея даже не взглянула на развязанный узел, окончательно расставаясь с мечтой об янтарном ожерелье, – Так что не спорь, а зашивай быстрее.

Вынув из тряпичной подушечки иголку, Эвелиса принялась за дело. Ей доводилось видеть, как матушка, собирая отца на ярмарку, подшивала мешочек с монетами ему к поясу. Подвернуть самый край, и на живую нитку по бокам притянуть. В пути не потеряется, а коль деньги понадобятся, всего то и нужно, что край нитки оборвать, да вытянуть.

– А к чему ты про ягоды вечор разговор завела? – поинтересовалась девушка, не отрываясь от работы, – Чтобы батюшка подольше ничего не заподозрил?

– Угу, – младшая сестра закончила плести косу, и обернув ее вкруг головы, на манер замужних женщин, посмотрелась в маленькое ручное зеркальце, – За старой гарью и вправду брусника поспела, не так много, но мне на лукошко хватит. Поброжу там до полудня, а как вернусь, скажу, что ты еще впредь меня домой решила возворотаться. А там уж пусть ищут, куда ты запропала. Может и искать толком не будут,