я бы, скорее всего, не нашёл способа примирить два Начала внутри себя. Но тот способ, к которому «прошлый я» прибег для уничтожения квестера, как раз включал в себя Смешение Начал. И во всём Айне было только одно средство, что могло примирить два Начала в одном человеке. Кто-то называет это Судьбой, кто-то Долгом, кто-то Предназначением, важно не название, важна суть. Два Начала подчинятся одной Воле только в том случае, если эту Волю ведёт нечто большее, чем обычное желание смертного.

В «прошлый раз» это был Долг всепоглощающей Мести, причём не личной, а мести за всех землян. Настолько сильное и всеобъемлющее чувство, которое практически стёрло личность носителя Мести, то есть «мою». Но именно это и дало «прошлому мне» возможность Смешивания Начал.

Глубоко вздохнув, я сел прямо, где стоял. То, что сейчас происходило внутри меня, было куда важнее любого внешнего воздействия.

Мой внутренний взор сфокусировался на Ядре. Ядре, которое, как я сейчас отчётливо чувствовал, было покрыто пятнами Света и Тени. Пятнами, которые постоянно сталкивались, то просто отталкиваясь при этом, то поглощая одно другое. Чтобы заметить это, надо было погрузиться в себя почти так же глубоко, как это происходило в моменты Повышения. В результате каждого такого «столкновения» по скорлупе моего Ядра пробегают едва заметные трещины. Они почти сразу затягиваются, но сейчас мне очевидно: если эту проблему не решить, очень скоро, максимум через месяц, в результате столкновения Начал моё Ядро треснет и разрушится. И я, в лучшем случае, навсегда потеряю способность манипулирования Духом и Маной, то есть навечно опущусь на Деревянный ранг.

Или, что скорее всего, банально погибну.

Если бы во мне не было знаний «будущего», я бы, наверное, испугался и запаниковал от открывшихся совсем нерадостных перспектив. Но за то время, как квестеры вытащили меня с Земли, я изменился. Сильно изменился.

Моё внимание приобрело форму Копья.

Широкий «взмах» кованого моей Волей лезвия сметает Свет и Тень с моего Ядра. Это не надолго. Отголоски Начал вновь устремляются к своему полю брани, коим они выбрали средоточие моей души. Но на их пути встаёт преобразованный из Копья Воли Щит.

И этот Щит не могут пробить даже Тень и Свет!

Потому как я знаю, ради чего живу. И выставленная мной преграда — не простое желание жить подольше.

Нет.

Тень и Свет встречают перед собой Щит Долга. Ударяют в него и разлетаются на мелкие частицы, не в силах его пробить.

И снова моя Воля формирует Копьё, не давая Началам собраться вновь. Но они упорны, и наступает время, когда мне приходится сменить Копьё на Щит.

Новый Удар.

Моя Воля помноженная на Долг снова выдерживает выпад…

Во внешнем мире проходят секунды, но для меня время течёт иначе. Моё сражение длится часы субъективного времени. И если бы в этом бою я позволил себе хотя бы отголосок сомнения, то проиграл бы. Проиграл без возможности реванша.

Так продолжается до тех пор, пока Начала не смиряются, подчиняясь моему Долгу.

Победа!

Но цена этого выигрыша велика. Стоит мне отвернутся от своей Цели… Забыть о Долге…

Как в ту же секунду Начала разорвут моё Ядро на мелкие части. И Тень и Свет без малейших угрызений выступят в этом деле одним фронтом.

С прерывистым вдохом я открываю глаза, выныривая в материальный мир. И едва это происходит, как чужая тень наклоняется надо мной и сухой безэмоциональный голос спрашивает:

— Гость города заблудился? Гостя проводить до его корчмы?

И склоняя меня к верному ответу, к моей шее прикасается холодная сталь.

Сталь, зажатая в руке бойца Рубина.

Глава 3

После невероятного напряжения ментальной борьбы с Началами в глубине собственной души острая сталь у горла меня не сильно испугала. Мой уставший взгляд сфокусировался на глазах наклонившегося надо мной и притворяющегося рядовым нищим городского дна обладателя Рубинового Ядра.

Когда проходил мимо этой странной высокоуровневой группы бездомных, предположил, что это сломленные судьбой люди, которым от жизни уже ничего не надо, и нищенство для них — просто путь наименьшего сопротивления. Сейчас же, скрестив свой взгляд со старшим из них, отчётливо понял, что мои предположения были абсолютно неверны. В глазах склонившегося надо мной не было и намёка на какую-то потерянность и внутреннюю пустоту. Вместо них там плескалась холодная расчётливая уверенность и чувство собственной правоты.

Первым моим желанием было поднять ладонь и попробовать отвести лезвие от шеи. Но, уловив во взгляде рубинового мелькнувшую всего на миг знакомую незримую для непосвящённых пелену, которую и я бы не заметил, если бы наши глаза не находились всего в десятке сантиметров друг от друга, я облокотился на локоть и, ничего не говоря, молча, принял сидячее положение. Холодное острое чужое лезвие, в ответ на моё движение, прокололо кожу, но я чувствовал, что рана совсем неглубокая, царапина не более. Двое воинов Стали, стоящих за спиной рубинового, в ответ на моё движение сделали шаг вперёд, но были остановлены резким жестом старшего.

Прислонившись к каменной кладке городской стены, я почувствовал изрядное облегчение. Мне надо было вот так посидеть хотя бы минуту, чтобы унять остаточное головокружение после противостояния с Началами. Что же касается нависших надо мной, явно не очень дружелюбных людей, то я их не опасался. И не потому, что они были не опасны. Отнюдь. Для большинства, случайно оказавшихся на этой улочке в тёмное время суток, подобный интерес со стороны этих мужчин мог легко закончиться фатально. Но именно для меня они не представляли никакой угрозы.

Моё первое наблюдение было ошибочным. Я определил старшего из псевдонищих как бойца, но этот Путь он, судя по всему, давно оставил позади и сейчас шёл по иной Дороге. Лезвие острого, как бритва, ножа у моей шеи держал не воин, а жрец.

Жрец Тени, адепт Ночной Сестры. Именно лёгкую пелену Теневого Зрения я и заметил в его взгляде, когда он рассматривал меня.

То, что в Триесе есть развитый культ Сегуны, я мог и раньше догадаться. Если о наличии истинного алтаря говорят десятки городских легенд, и об этом знает даже Эндер, шериф далёкого острова в архипелаге. Если в этом городе есть Гильдия воров, и её члены знают, где находится алтарь, то всё это указывает на наличие в Триесе культа Тени. А там, где есть культ, не может не появиться и его жрец.

Уверен, этот человек без малейшего колебания убьёт любого, кого посчитает угрозой алтарю. Даже если этот «кто-то» будет сенатором городского совета или адмиралом флота, жрец всё равно его убьёт. Тем не менее, несмотря на нож у горла, я чувствовал себя в полной безопасности. Жрец, тем более находящийся столь близко к своему алтарю, намного сильнее человека такого же, как он, ранга. Связь с алтарём даёт ему куда большие силы и уникальные способности. Думаю, нависший надо мной рубиновый в этом месте, да ещё с находящейся в зените Сегуной, по возможностям не уступил бы магу или бойцу Итильдинового, одного из легендарных, ранга. Но также избранный им Путь накладывал на него и определённые ограничения.

Прошла почти минута полной тишины. За это время у меня получилось унять головокружение, но моё поведение, непонятное со стороны, особенно моё молчание, явно совсем не понравились жрецу. Нажим на прижатое к моей шее лезвие усилился. Такими темпами не пройдёт и десяти секунд, как острая сталь перережет мне артерию.

Разумеется, в мои планы подобный исход сегодняшней ночи не входил. Поэтому я, по-прежнему в полном молчании, вновь встретился взглядом с жрецом и отдал мысленную команду: «Визуализация». Всего на долю секунды между мной и жрецом мелькнул Знак. Стоящие за спиной рубинового вообще ничего не заметили.

Но этого мгновения хватило. Чужая сталь, тускло блеснув в свете Сегуны, исчезла в рукаве нависшего надо мной рубинового, а сам он отстранился, вставая на ноги. Следом за ним поднялся и я. Вновь скрестив взгляды, мы со жрецом простояли так секунд десять, после чего кивнули друг другу. Затем рубиновый развернулся ко мне спиной и неспешным шагом направился к тому месту, где сидел до того, как заметил меня.