Хайбери Хаус

Солнечно; ветер восточный.

Каждый новый сад — непрочитанная книга, чьи страницы наполнены возможностью. Этим утром, стоя на ступенях, которые вели к Хайбери Хаус, я вся тряслась от волнения. Новый сад — это новый, полный тяжкого заказ, за которым следует триумф. Тем не менее я решила, что сад в этом имении станет моим главным достижением.

Впрочем, не стану забегать вперед.

Я позвонила в звонок, где-то в глубине дома залаяла собака. Я терпеливо ждала, теребя полы моего темно-синего пальто, так красиво оттеняющего белизну моей блузы. Адаму понравилось, как я оделась. Прежде, чем посадить меня на поезд, он пообещал, что присмотрит за домом и садом, пока я в Уорикшире.

Я была поражена чопорностью Хайбери Хаус. Последний раз я была здесь в декабре, тогда его окна и двери были увиты лентами и гирляндами. Сейчас их не было. Миссис Мелькорт — хозяйка дома, — в тот день отсутствовала, поскольку ездила с визитами к знакомым, но со мной обстоятельно побеседовал Мистер Мелькорт, прежде чем позволил пройтись пешком по длинной лужайке вдоль поникших клумб, настолько безыскусных, что это опечалило меня. Он купил этот дом три года назад и теперь, приведя в порядок все комнаты, переключил свое внимание на окрестности. Меня он нанял по рекомендации нескольких из моих предыдущих клиентов, которых, вне всякого сомнения, желал впечатлить.

Он хотел сад, полный элегантности и амбиций, — сад, что будет выглядеть так, как если бы принадлежал этой семье долгие годы, а не являлся недавлей покупкой на деньги, полученные по наследству, сделанному на мыловарении.

Массивная входная дверь отворилась со скрипом, похожим на стон; в дверном проеме нас встретила экономка в мрачной униформе: черной, с высоким воротом, и со связкой ключей, что висела у нее на поясе на цепочке, похожей на средневековый шатлен.[11]

— Доброе утро, — проговорила она нараспев, в ее размеренном голосе слышался бирмингемский акцент.

Я покрепче сжала картонный тубус с бумагами, который привезла из Лондона.

— Утро доброе. Меня зовут мисс Винсента Смит. Мне назначено у мистера Мелькорта.

Экономка оценивающе оглядела меня, от шляпки до мысков моих ботинок. Ее губы сжались в ниточку, когда на моей обуви она увидела грязь — тем утром я проверяла свои розы, поэтому емного испачкалась.

— Могу разуться, если хотите, — сказала я насмешливо.

Спина экономки резко выпрямилась и напряглась, словно я уколола ее шляпной булавкой.

— В этом нужды не будет, мисс Смит.

Женщина отвела меня к гостиной на две персоны[12] и жестом приказала ждать подле двери. Я отметила, что эта комната, несомненно, огромна, в нее вела двойная карманная дверь[13], ее стены были в рост оббиты деревянными панелями, украшенными ручной резьбой. В одном конце комнаты стояла резная ширма, оберегавшая от пламени, полыхавшего в мраморном камине. C потолка свисала большая люстра, сиявшая электрическим светом, в отблесках которого сверкали дюжины хрустальных бокалов, играли красками гобелены и картины. Однако чудеснейшее изо всех украшений находилось в центре этой комнаты: там восседала светловолосая миниатюрная женщина в белом шерстяном дневном платье, перепоясанном наискось черной лентой. Напротив нее рядком сидели трое детей; няня следила за тем, как самая старшая девочка читает вслух:

— Дорогая, — произнесла женщина в белом, которая, в чем я уверилась, и была Миссис Мелькорт.

Девочка сразу прекратила читать. Из кресел поднялся мужчина с бочкообразной грудной клеткой, одетый в угольно-черный костюм. Это был мистер Мелькорт.

— Мисс Смит, — объявила экономка.

— Спасибо, миссис Крисли. Пожалуйста, пропустите ее, — сказал мистер Мелькорт.

Миссис Крисли отступила назад так, чтобы я могла встать на ее место.

— Мисс Смит, полагаю, ваше путешествие не было чересчур утомительным, — сказал мистер Мелькорт, коротко кивнув.

Я глядела словно загипнотизированная на то, как его кадык упирается в жесткий ворот его сорочки. Неужели все в этом доме — узники, обреченные вечно быть накрахмаленными снобами?

— Поездка прошла приятно, благодарю, — удыбнулась я.

— Моя супруга, миссис Мелькорт, — проговорил мистер Мелькорт.

Я сделала неглубокий реверанс, на который миссис Мелькорт ответила коротким кивком. Она предпочла не вставать.

— Это у Вас планы сада? — спросил мистер Мелькорт с энтузиазмом.

Я приподняла свой картонный тубус:

— Да, они.

— Уверен, переписка с мистером Хиллоком была полезна, — сказал он.

— Он очень опытный человек. Сообразительный садовник может стать большим достоянием для воплощения моего нового проекта, решила тогда я. Однако после того когда я покину Хайбери, мистера Хиллока обвинят в том, что он поддерживал в сад дух моего творения.

— Хотите посмотреть новые чертежи? — спросила я.

Мистер Мелькорт кивнул. Миссис Мелькорт выдавила лишь скупую улыбку, отослала детей и поднялась, встав возле супруга, также как он, устремив свой взгляд на меня.

Пока я разворачивала свои рулоны с планами сада на столе розового дерева, я незаметно изучала своих работодателей. На мне были очки в стальной оправе, хотя они мне были не особо нужны, разве что только для того, чтобы можно было быстро набросать детализированные скетчи, однако я выяснила, что люди, в большинстве своем, недооценивают женщину в очках, и это часто играет мне на руку.

— Начнем с общего вида земельных угодий. Вы говорили мне, что хотите скомбинировать формальный и естественный стили, чтобы создать ощущение элегантности и вызвать чувство удивления. Большая луговина — это ваш наиболее формальный участок. Я указала на правильный прямоугольник, изображающий чертеже длинную полосу травы, что уже имелась в Хайбери Хаус. — Этот вид с вашей веранды вниз по склону до самого берега озера прекрасен, но ему не хватает чего-то, на чем остановился бы взгляд. Недостает драматичности. Мы врежем ступени в склон холма и построим невысокую стену, окаймленную насаждениями. Ступени эти будут уводить вниз, к широкому мелкому зеркальному пруду, и дальше, к не потревоженной полосе лужайки, все дальше и дальше вниз, к озеру.