В доме совершенно не было оружия, книг, винного если не погреба, то хотя бы буфета, и предметов бесполезных, но приятных глазу и поднимающих дух. Никаких шкур ни на стенах, ни на полу. Никаких узорчатых ковров. Обои не тканые, а какие-то непонятные. Внутри подушки не пух и перо, а какое-то вещество, Эжени называла его, но Анри не запомнил. Внутри одеяла тоже. Но спалось отлично, вот он до сих пор и спит, а Эжени уже поднялась и что-то делает.

В комнате, где готовили пищу и обедали, на столе лежала записка. Тонкий белый лист бумаги, тонкое перо, без помарок. Или не перо, а чем они тут пишут вместо перьев?

«Анри, я убежала по делам, вернусь и расскажу». И никаких подробностей.

Эжени показала накануне, как пользоваться артефактом, который она взяла из стола, и с которым не расставалась. В его странной поверхности всё отражалось, как в зеркале, а активировался он просто нажатием сбоку, без какой-либо магической силы. И при помощи того артефакта можно было вызвать кого-нибудь знакомого, как через зеркало. Но нужно было знать и занести внутрь какие-то сведения, последовательность цифр. Странный способ. Но Эжени показала, куда нажать. Анри некоторое время посомневался — стоит ли пробовать, зеркало-то надёжнее, но потом подумал — а вдруг более не выпадет случая познакомиться с этим странным предметом?

Он взял артефакт и попробовал его активировать, вышло не сразу. Едва заметных рычажков там оказалось три, и конечно же, нужный оказался третьим. Далее следовало водить пальцем по поверхности, как и по зеркалу, но не вполне. Тоже вышло, но не сразу. А потом — ткнуть в зелёный элемент орнамента.

Ему открылась надпись «Эжени». Далее нужно было ткнуть теперь уже в ту надпись и приложить артефакт к уху. Странные звуки, потом — надо же — её голос. Немного не такой, как обычно, но — несомненно её.

— Привет! Здорово, что ты звонишь! Я тут, того, немного занята, поешь что-нибудь, пожалуйста, и я как раз появлюсь! Целую, пока!

И всё, разговор прервался. Анри с недоумением взглянул на погасшее зеркало и отложил артефакт. Странный он, и Эжени тут тоже странная. Но отозвалась, значит — с ней всё хорошо.

Эжени в своём мире странная, да. Но… а что он о ней знает-то? Сначала она очень походила на маркизу, держала себя ровно так же, как и великая любовь брата Луи. Потом оказалось, что она умеет и руками, и магией, а не только презрительным взглядом и метким словом. Потом неожиданно раскрылись и нежные руки, и ласковые губы и чарующий голос. И под этим всем — стальное нутро, бесстрашие и сила, но в этом они с маркизой как раз схожи.

Здесь у неё остались муж, сын и дело всей её прошлой жизни. Теперь — наследство сына. Анри не мог сказать о себе, что был хорошим отцом детям, но — он старался дать им то, что мог. Сыновьям — обучение всему, что положено, помощь в продвижении по службе, и имущество, конечно же, имущество. Дочери Шарлотте — хорошего мужа и приличное приданое. Сейчас старший, Анри, в Другом Свете, он собирался обосноваться там. А Максимилиан был в армии, наверное, там и есть… А Шарлотта, скорее всего, в столице. Что случилось с оставшимся на родине имуществом, Анри и не предполагал. Даст господь вернуться — там и узнаем. А нет — так и нет.

Но Эжени господь и красноглазый демон дали вернуться. И у неё здесь наследство сына, за которое почему-то не борется её муж.

Значит, нужно подумать, как помочь Эжени.

Процедура умывания здесь прямо доставляла удовольствие. И горячая вода — особенно. В Лимее устроена отличная магическая купальня, но — одна, и в подвале. Во дворце в Паризии купальни нет, там сколько Анри себя помнил, воду таскали слуги, кто не был магом, и грели слуги, кто магом был. Здесь же не были нужны никакие слуги, ни одарённые, ни простецы. Пожалуй, самое приятное здесь лично для Анри — вот эта горячая вода и возможность мыться с удобствами. Эжени рассказывала какие-то байки о том, что вода может не идти, как раз горячая, и тогда либо специальные магические штуки, чтобы греть, либо просто греть на печке, как и в Паризии. Эх, нужно подумать и в Тихой Гавани тоже сделать что-то такое. Рогатьен понимает в магическом обустройстве, его бы сюда! Он бы посмотрел, как устроено, и придумал, как сделать подачу воды из ручья, что питает крепость водой.

Правда, пока Анри сообразил, как подчинить себе ту воду, что льётся из трубы с хитрым наконечником сверху, он пару раз залил весь пол — ещё вчера. Прибегала Эжени, смеялась. Говорила, что на пол лить нежелательно, потому что протечёт к соседям вниз. И им не понравится. Не понравится — значит, будем осторожны.

А пока — надеть здешнюю странную одежду. Она некоторым образом удобна, но по ней тоже ничего не поймёшь о том человеке, который её надел.

Эжени накануне вечером выслушала его соображения, потом улыбнулась.

— Я думаю, можно. Просто нужно знать, на что обращать внимание. Скажем, тот же зимний пуховик — он от какого-нибудь приличного производителя, ну, мастера, или куплен в масс-маркете, или вовсе где-то на рынке. Было время, мы одевались только на рынке, потому что на другое не было денег, да и выбор был не очень. А теперь проще. То есть… было проще, — вздохнула она.

В жизни Анри всю одежду, да и обувь тоже, шили мастера на заказ. Шили, украшали, подгоняли, если возникала необходимость. Брат тратил множество времени на примерки и подгонки с мастерами — но ему было положено. Здесь же, как понял Анри из объяснений Эжени, почти вся одежда покупалась в каких-то лавках уже готовая. И где-то продавали простую и дешёвую, а где-то — из дорогих материалов. Из дорогих — это здесь значит из каких-то особенных.

Но нужно отдать должное здешним мастерам — зимняя одежда и обувь у них легкая и тёплая. Эжени смеялась, что красноглазый неплохо о них позаботился — распорядился достать и доставить самое лучшее. И правильно, Эжени его вызволила из заточения, он был ей должен, а теперь — рассчитался. И кажется, угадал. Она много думала о том, как тут всё без неё, а если какая-то мысль преследует неотступно, нужно уже узнать, что и как, и успокоиться. И идти дальше.

Артефакт для приготовления арро был послушен, а в холодном шкафу нашлось мясо и сыр. Вчера Эжени как-то устроила, что некоторые припасы привезли из лавки. Она рассказала, что обычно все ходят в ту самую лавку и сами несут или везут оттуда всё, что нужно, и в одну такую они даже вчера зашли. Анри поначалу растерялся — шум, гвалт, множество полок с припасами — сам выбирай, сам тащи, а чтобы расплатиться — нужно приложить в подходящее для того место ещё один артефакт, тонкую пластинку. Никаких мешочков с деньгами. Наверное, удобно, но Анри смотрел на всё это с подозрением. Как-то слишком просто. А вдруг артефакт разрядится и перестанет производить деньги там, внутри себя? Или как они туда попадают? Эжени рассказывала, что это не про сами деньги, а про счёт в банке. Раз — зачислили, два — списали. Удобно. Может быть, может быть. Если привык к такому.

Чашка арро и тарелочка со сладостями перекочевали вместе с Анри к большому артефакту, который рассказывал новости. Или не новости, но сказки. Анри не мог утверждать, что новости очень отличались от сказок, но на взгляд Эжени — отличались, и она даже как-то о них высказывалась. Обычно весьма ядовито высказывалась. Сейчас же Анри встретил именно сказку — там корабли странных конструкций не плыли по морю, но перемещались не пойми где от одной так называемой «планеты» до другой. В остальном же люди оставались людьми, хоть и одевались иначе и произносили много непонятных слов. Герою как раз осталось победить врагов в решающем сражении, когда зашуршала дверь и вошла Эжени.

Сбросила свою куртку, и капюшон, и Анри забыл дышать. Потому что она что-то с собой сделала, её волосы не топорщились в разные стороны, и не были завязаны на затылке, а оказались одного тёмного цвета, и блестели, и переливались, и их хотелось пропустить меж пальцев, и коснуться щеки, и кожи за ухом, и поцеловать полуоткрытые губы…

— Мне тоже нравится, — со смехом сказала она. — Хоть немного человеком похожу, да?

На взгляд Анри, она всегда ходила человеком, но дамам виднее, наверное.

И ещё он понял, что если ей нельзя здесь совершать какие-то действия, потому что