– Ой, мамочки! – пискнула Наташа и побежала.

– Да стой ты! – крикнула я, догоняя ее. – Ничего они нам не сделают.

Но она так испугалась, что лицо ее стало бледным, так, что ее веснушки казались нарисованными.

– Не показывай, что тебе страшно, – сказала я, удерживая ее за руку.

– Камнями будут бросать, – всхлипнула Наташа.

– Вот еще! Пусть попробуют! – бесстрашно заявила Юля.

А Сережка сказал, что прикроет нас, потому что он – мужчина.

– Ладно уж, мужчина, – усмехнулась я, – лучше присмотри за малышами.

Мы благополучно миновали галдящих поселковых мальчишек, как вдруг на дорогу впереди нас упал камень.

Наташа взвизгнула, вырвалась и снова побежала. До рынка – рукой подать, а там наши мамы. Может быть, нам тоже надо было удрать поскорее, но я разозлилась и обернулась к обидчикам. Юля встала рядом, закрывая собой малышей, Сережка рвался вперед, но она его не пускала.

Я строго посмотрела на арабских мальчишек и спросила, подражая маме:

– В чем дело?!

Я знала, что они не понимают меня, но не могла же я молчать? Их было пятеро, самому старшему – лет пятнадцать, совсем взрослый парень. Все они глупо ухмылялись, тыкали в нашу сторону пальцами, что-то кричали, один из них снова наклонился, чтоб взять камень.

Помощь пришла неожиданно и сразу с трех сторон. Из магазинчика при пекарне выскочил продавец и набросился на мальчишек. От рынка бежала мама Наташи, грозно размахивая сумкой. И тут я увидела Венсана, он шел прямо к нам, но, заметив продавца и отступавших пацанов, растерянно остановился.

Наташина мама пронеслась мимо нас и обрушилась на пацанов, правда, они уже ударились в бегство. Продавец что-то сказал ей, но она не успокоилась и, заметив Венсана, раскричалась на него. Продавец тоже довольно хмуро смотрел на нашего друга.

– Алле иси! – приказала Наташина мама. Венсан покорно подошел и стал извиняться за убежавших мальчишек.

– Нет, нет, он не виноват! – я спохватилась и кинулась защищать Венсана. Прибежали и наши с Юлей мамы и заплаканная Наташа.

Наташина мама никого не слушала, она требовала от Венсана сказать, кто его родители. Продавец разводил руками и пытался хоть что-то понять, Юлина мама тоже ругала Венсана. Юля до хрипоты доказывала, что Венсан не виноват. Я бросилась к маме:

– Это не он! Мама! Это мальчик из дома за оградой. Это Венсан! Он хороший, он наш друг!

– Стоп, девочки, – мама выступила вперед, и скандал немного утих. – Что тут произошло?

– Мальчишки кидались камнями! – заскулила Наташа.

– Этот тоже? – переспросила мама, кивая в сторону Венсана.

– Я не знаю, – призналась Наташа, – их много было, остальные убежали.

Ее мама обняла Наташу за плечи.

– Да все они одинаковые, – с досадой бросила она.

Венсан быстро, горячо заговорил, я разобрала только «Но, но, мадам…» и «Пардон…».

Мама присмотрелась к нему.

– Не похож ты на араба, – сказала она.

– Мы видели его маму, – доложила я, – она не арабка.

– Франсе? – спросила мама у Венсана.

Венсан обрадовался:

– Муа? Но. Мама – франсе, папа – алжери.

– Мать – француженка, – перевела мама, – я так и думала…

Наташина мама покачала головой:

– И как не стыдно! А еще европеец!

– Да не бросал он камни! – закричала я. – Не ругайте его, он же заступился за нас!

Юлина мама, кажется, все поняла и успокоилась. Наташина мама почему-то обиделась, забрала Наташу и ушла с ней вперед.

Я робко простилась с Венсаном:

– Оревуар, Венсан, не обижайся, вьен жуэ авек ну.

Он кивнул, улыбнулся:

– Оревуар, Ирина, оревуар, Жюли, – это он Юлю так назвал.

Всю дорогу мы с Юлей потихоньку обсуждали случившееся.

– Бедный Венсан, влетело ему ни за что! – шептала я.

– Ужас, теперь он к нам не придет, – вздыхала Юля.

Но случилось все как раз наоборот. Вечером к нам пришла мама Венсана. Она была очень расстроена, пыталась извиняться. Мама удивилась неожиданному визиту и, как могла, объяснила ей, что Венсан ни при чем, мол, мы сами виноваты. И еще мама пригласила их приходить в гости. Это было здорово!

На следующий день Венсан пришел к нам после школы. Мы собрались у закрытой виллы. Сначала играли в мяч, потом учили Венсана правилам игры в казаки-разбойники. К нам присоединилась Фудзия, а потом пришел тот парень, вчерашний, из-за которого получился скандал. Правда, сегодня он был тихий, скромно стоял в стороне и смотрел. Фудзия нахмурилась и объяснила, что это ее брат Али. Что ж, мы и его позвали. Нам не жалко. Он, в общем, оказался совсем не плохим. Играл азартно, хоть и был старше нас.

Теперь мы могли совершенно спокойно ходить за хлебом, наши новые друзья следили за тем, чтобы нас не трогали.

Фудзия потом рассказывала, что Али здорово влетело от отца, так что Али теперь тихий и послушный.

Все были довольны, кроме Наташиной мамы, она с подозрением относилась к нашей дружбе с арабскими детьми и больше не отпускала Наташу за хлебом. Моя мама посоветовала нам покупать хлеб для Наташиной семьи, что мы и делали.

А еще мы с Венсаном придумали простой способ переписки. Мы же с ним жили через забор. Я даже могла видеть окно Венсана из своего окна. По вечерам я смотрела из своего окна и ждала: Венсан несколько раз включал и выключал свет. Так он желал мне спокойной ночи. Я делала то же самое.

А переписывались мы так: Венсан перебрасывал через ограду записку, я выходила и подбирала ее, а потом писала ответ и перебрасывала ему. Конечно, это были очень коротенькие записки, потому что я еще не умела писать по-французски. Например, он писал мне: «Привет, Ирина, как дела?», а я отвечала: «Привет, Венсан. Все хорошо. Ждем тебя завтра».

Потом мы встречались и показывали друг другу наши записки. Я спрашивала у Венсана, как писать то или иное слово, он объяснял. Мама говорила, что мой французский становится все лучше и лучше благодаря такому общению. Ведь для Венсана французский был родным языком. Он тоже учил русские слова. Здоровался с мамой: «Добри ден, мадам», знал «спасибо» и «харащо», «дом», нашего пса он называл «Рижи», хотя тот и не признавал его. Но Рыжий никого не признавал, такой уж у него был характер.

Русская школа находилась в Оране, потому что в этом городе было много русских. Там «Контракт» для иностранцев занимал огромную территорию – целый квартал, огороженный высоким проволочным забором.

Нашего водителя звали Фарух.